Флинкс на распутье
Шрифт:
Стрелой промчавшись по скользкому желобу, малыш падал в заросли специально пересаженных сюда розовато-желтых растений под названием коумф. При каждом ударе коумфы испускали нежный аромат, после чего смеющийся ребенок вскакивал на ноги и возвращался на нарост, чтобы снова скатиться вниз.
Как и всегда, с детьми были неразлучны их фуркоты. Однако чем бы они ни занимались, они не теряли присущего им чувства достоинства, что всегда вызывало у Флинкса улыбку.
Мне здесь так покойно, подумал Флинкс. Не хочется улетать.
Пип тоже было здесь хорошо — она крепко спала на плече у Флинкса.
Удастся ли ему, работая с учеными, не раскрыть своих секретов? Это было бы идеальным решением проблемы. Но Друвенмакуез очень умен, даром что советник, и Флинкс понимал, что у него мало шансов перехитрить этого транкса. Просто есть кое-что, что Флинксу известно, а советнику — нет.
Но юноше столько всего хотелось понять! А разобраться в себе самом и в том, что с ним происходит, будет гораздо легче с помощью специалистов. Но нужно быть предельно осторожным.
Всепроникающее тепло, которое он чувствовал с того мгновения, как ступил на эту землю, омывало его и сейчас, расслабляя и успокаивая. Эмфединг? Или что-то другое? Пока он здесь, у него ни разу не заболела голова. А ведь проклятая мигрень — его неразлучная спутница с самого детства. Здешняя природа благотворно действовала на Флинкса: на голову, на мысли, на тело, и если существует душа, то и на душу.
В тысячах световых лет от планеты джунглей нечто отвратительное раздраженно ворочалось в беззвездном пространстве. Это нечто — полная противоположность добру и свету. Если бы только оно там и оставалось, Флинкс мог бы забыть о его существовании.
В нем жило воспоминание, холодное и ясное, неблекнущее. Что-то шевелится. Материя космоса, оказавшаяся рядом с неописуемым ужасом, — это шевелится она! Материя космоса — и что-то еще.
Наклонившись вперед, Флинкс устало потер глаза. Юный фуркот, задрав все шесть лап, на спине мчался по желобу вниз. Его зад торчал кверху, безусловно, ухудшая тем самым аэродинамические свойства «саней». Заливаясь смехом, вцепившись ручонками в зеленый мех, на фуркоте сидела девчушка. Стоя над желобом, друзья подбадривали ее жизнерадостными криками; их фуркоты, более сдержанные, чем люди, наблюдали молча.
Глядя на играющих детей, Флинкс понял, чего ему по-настоящему хочется. Узнать все о своем происхождении — и чтобы после этого его оставили в покое. Казалось бы, проще простого,
Но мешало проклятое чувство ответственности.
Если он прав в оценке того, что прячется в немыслимой дали, тогда и этой лесистой планете, и всем другим, где он побывал и где не ступала его нога, грозит ужасная опасность. Хотя беда придет нескоро, возможно, спустя много лет после того, как он сам обратится в прах.
Его ли это забота? Разве он в долгу перед цивилизацией, не защитившей его еще до того, как он появился на свет? Он — плод не только естественного зачатия, но и безжалостного «научного» опыта. Эксперимент, переживший экспериментаторов, явно не удался.
Трудно рассчитывать, что двадцатилетний человек справится с такой невероятно сложной проблемой, как отражение галактического зла.
Сколько еще времени ему удастся хранить свою тайну от таких, как советник Друвенмакуез, от властей Содружества, от Объединенной Церкви? Используя вымышленные имена, прибегая к пластической хирургии, обманывая — на что только не пойдешь, чтобы выжить! Не было дня, чтобы головная боль — а причиной ее, конечно, постоянное нервное напряжение — не напоминала Флинксу о том, что он не такой, как все. Не было ни одного дня — до тех пор, пока он не оказался здесь.
Скосив глаза, Флинкс посмотрел на треугольную пеструю головку, покоящуюся у него на плече.
— А ты, Пип, что думаешь обо всем этом? Крылатая драконша приоткрыла глаза. Даром речи она не обладала, но Флинкс ощутил волну дружеского тепла. Мы с ней совсем разные, подумал он, а как хорошо понимаем друг друга.
— Я так и думал.
Встав, он подошел к краю нароста, к ветке, по которой скатывались ребятишки. Сидящий около нее взрослый фуркот посмотрел на Флинкса. Они не обменялись ни единым словом, но поняли друг друга.
Важные решения всегда принимаются трудно. Это Флинкс узнал от Трузензюзекса и Брана Цзе-Мэллори.
Подстрекаемый детьми, провожаемый взглядами множества темно-зеленых глаз, Флинкс прыгнул в желоб и с криком заскользил по отполированному множеством тел дереву, а Пип взлетела и устремилась за хозяином в манящую зеленую глубину.