Флори
Шрифт:
Дворецкий взглянул на соперника.
— Он слуга епископа! — воскликнул он и снова схватился за меня.
— А епископ — слуга королевы! — раздался энергичный ответ и незнакомец, в котором я узнал
Дворецкий, расстроенный и чуть было не лопающийся от гнева, отступил, и незнакомец, жестом приказав мне следовать за собой, пересек двор и вышел на улицу Сент-Оноре. Я поспешил вслед за ним, раздираемый противоречивыми чувствами: я боялся идти за ним, но и не имел ни малейшего желания остаться. Наконец, выйдя в маленький переулок, ведущий к реке, мой провожатый остановился.
— Здесь двадцать крон, — резко сказал он и сунул монеты мне в руку. — Возьми и сделай так, как я скажу, и тогда все будет в порядке. Возле Нотр-Дам отыщи лодку, отплывающую в Рюэн, и отправляйся на ней. В этом городе на улице Святой Элоизы ты найдешь свою жену и сотню крон. Поселишься там и через
Я принялся было благодарить его.
— В этом нет необходимости, потому что ты сделал большое дело — восстановил справедливость. Но для своего же блага ты должен побыстрее забыть обо всем.
И сейчас, когда я пишу эти строки, занимая одну из важнейших государственных должностей, я полностью согласен с ним.
Потому что, если монсеньер де Конде победил при Рокруа на поле боя, то кардинал одержал в этот день не менее важную победу при дворе, победу, ограничившую влияние епископа.
И это было только начало. Прошло чуть меньше месяца и уже вся Франция знала, что мантия Ришелье вместе с изрядной долей королевской благосклонности, легла на плечи Мазарини. Мне стало известно, что его преосвященство выждал немного и передал настоящего Флори в руки ее величества.