Флот вторжения
Шрифт:
Людмила махнула, чтобы он подошел ближе. Шульц поднялся на ноги. И хотя не выпустил из рук винтовку, он не стал направлять оружие на нее. Он был чумазым, оборванным и глядел исподлобья. Если Шульц и не являл собой точную копию «зимнего фрица» с советских пропагандистских плакатов, он уж тем более не напоминал того смертельно опасного врага, каким казался летом. Людмила забыла, насколько он рослый. К тому же сейчас он еще похудел, что лишь увеличило его рост.
— Что вы делаете здесь, среди снегов? — спросил он.
— Это не снега, а летное поле, —
— А ваши Иваны действительно знают толк в маскировке.
Людмила пропустила его слова мимо ушей. Она не знала: то ли это комплимент, то ли он хотел сказать, что здесь и прятать-то нечего.
— Не ожидала снова вас увидеть. Я думала, вы с вашим майором находитесь на пути в Москву.
Пока говорила, краешком глаза Людмила заметила, что несколько летчиков и механиков вышли из землянок и следят за ее разговором с немцем. Все они были вооружены. Из тех, кто воевал с нацистами, никто не был склонен им доверять — даже сейчас, когда Советский Союз и Германия оказались перед лицом общего врага.
— Мы там побывали, — сообщил Шульц. Он тоже увидел русских. Его глаза постоянно двигались, не останавливаясь ни на секунду. Он все время внимательно следил за окружающим пространством. Незаметно Шульц передвинулся так, чтобы Людмила оказалась между ним и большинством ее соратников. Криво улыбнувшись, он продолжал: — Ваше начальство решило, что лучше послать нас подальше зарабатывать на хлеб, чем позволить сидеть без дела и есть борщ и кашу. Мы и отправились. И вот я здесь.
— Вы-то здесь, — кивнув, повторила Людмила. — А где же ваш майор?
— Когда я видел его в последний раз, он был жив, — ответил Шульц. — Мы действовали по отдельности, таков был замысел операции. Надеюсь, с ним все в порядке.
— Да, — сказала Людмила. — Я тоже надеюсь. Она до сих пор хранила письмо, которое прислал ей Егер. Она подумывала ответить, но так и не написала. И не только потому, что не имела представления, куда адресовать ответ. Переписка с немцем возбудит новые подозрения и добавит еще одну пометку в ее личное дело. Она никогда не видела этого дела — скорее всего никогда и не увидит, если только против нее не будут выдвинуты обвинения. Но она ощущала папку с документами столь же реально, как бараний воротник летной куртки.
— У вас найдется что-нибудь поесть? — спросил Шульц. — После той еды, что мне приходилось красть, даже каша с борщом покажутся деликатесом.
— Нам самим не очень хватает, — ответила Людмила. Она не возражала, чтобы один-два раза накормить Шульца, но, с другой стороны, не хотела превращать его в паразита. Потом ей в голову пришла новая мысль: — А вы хороший механик?
— Очень хороший, — сказал Шульц без напыщенности, но достаточно убежденно. — В конце концов, мне приходилось следить за ходовой частью моего танка.
— А с авиационным мотором сумеете разобраться?
— Не знаю, — пожал плечами Шульц. — С этим я не сталкивался. У вас есть его описание?
— Да. Только оно на русском. —
— Да, немного лучше, — ответил также по-русски Шульц. Теперь его акцент уже не резал слух. Однако Шульц с явным облегчением вновь вернулся к немецкому. — Правда, я до сих пор ничего толком не могу прочитать. Но цифры везде одинаковы, и я могу разобраться по картинкам. Давайте-ка посмотрим, что у вас есть.
— Хорошо.
Людмила повела Шульца туда, где стоял недавно оставленный ею «У-2». Экипаж наземной службы тяжелыми, недоверчивыми взглядами встречал ее приближение. Какая-то часть этого недоверия адресовалась Людмиле за ее затею с немцем. Она вновь подумала о папке со своим личным делом, но вслух сказала:
— Думаю, он сможет нам помочь. Разбирается в моторах.
— А-а, — почти хором выдохнули собравшиеся. Эти возгласы занимали Людмилу ничуть не больше, чем недоверчивые взгляды. Наряду с ненавистью и страхом к немцам, многие русские привыкли приписывать им чуть ли не волшебные способности просто потому, что немцы происходили с Запада. Людмиле казалось, что она лучше понимает истинную суть вещей. Да, немцы были хорошими солдатами, но сверхсуществами не являлись.
Когда Георг Шульц увидел «кукурузник», то качнулся на каблуках и усмехнулся:
— Неужели вы продолжаете летать на этих недомерках?
— Если и продолжаем, что с того? — с жаром выпалила Людмила.
Уж лучше бы он оскорбил кого-нибудь из ее семьи, чем ее любимый «У-2».
Но танкист не собирался издеваться над самолетом.
— Помню, мы жутко ненавидели эти дурацкие штучки. Всякий раз, когда мне требовалось выйти по большой нужде, я озирался по сторонам, как бы один из ваших самолетиков не появился и не стрельнул по моей голой заднице. Могу держать пари, что ящерам они нравятся ничуть не больше нашего.
Людмила перевела его слова на русский. Словно по волшебству, враждебность наземного экипажа растаяла. Руки соскользнули с оружия. Кто-то достал кисет с махоркой и протянул Шульцу. У того во внутреннем кармане находился кусок старой газеты, не успевший промокнуть. Когда он свернул цигарку, один из русских поднес ему огня.
Прикрыв цигарку рукой, чтобы на нее не капало с маскировочной сетки, Шульц обошел вокруг самолета, внимательно разглядывая двигатель и двухлопастный деревянный пропеллер. Когда он вернулся, на лице его играла недоверчивая улыбка.
— Он что, действительно летает?
— Да, он действительно летает, — серьезным тоном ответила Людмила. И повторила эти слова по-русски. Несколько механиков громко расхохотались. — Ну и как вам кажется, можете вы помочь, чтобы он продолжал летать? — спросила она по-немецки.
— А почему бы нет? — вопросом ответил Шульц. — Похоже, здесь не нужно столько усилий, как для поддержания танка на ходу. Будь этот мотор еще проще, вам пришлось бы запускать его с помощью резинового жгута, как детскую игрушку.