Флоту - побеждать!
Шрифт:
– А вы считаете, что у Того есть другой выход? К тому же, по заполненности своих погребов он вполне может судить и о количестве снарядов у нас. И, если мы клюнем на его провокацию, и начнём палить главным калибром сразу, то его бронепалубные недомерки вполне смогут дотянуться до наших бортов своими форштевнями.
– Понимаю...
– Вот именно. Эдуард Николаевич!
– Слушаю, - немедленно отозвался Щенснович.
– Передайте эскадре: 'Быть готовыми к попытке противника пойти на таран. Открывать огонь главным калибром разрешаю только с десяти кабельтовых сегментными снарядами, с восьми - прочими. При сближении до пяти кабельтовых и угрозе тарана или минной атаки - отворачивать'. И тоже ложитесь на сближающийся
Макаров просто приглашал противника прижать себя к берегу, но у Того имелась другая цель - прорваться в корейский порт любыми средствами. Чтобы дошли хотя бы 'Асахи' и 'Адзума'...
Первыми открыли огонь головные броненосцы, когда вышли на траверз друг друга. Средним и противоминным калибром. Башни пока молчали. Один за другим присоединяли свои голоса и другие корабли обеих эскадр. Дистанция была невелика, и на бортах один за другим стали отмечаться разрывы. Немного - слишком на большой скорости разносило противников контркурсами. Как русские, так и японцы понимали, что главные события станут развиваться в самые ближайшие секунды.
'Крейсерам атаковать противника в юго-восточном направлении. Пусть каждый исполнит свой долг!' - расцветилась флагами мачта 'Тацуты'. Практически мгновенно остальные японские корабли ответили 'Тенно хейко банзай!' и стали поворачивать в сторону русской колонны. 'Чиода' нацелила свой форштевень на 'Петропавловск', 'Нийтака' повернул на 'Победу', 'Идзуми' - шёл к 'Цесаревичу', а ''Яейама' с 'Тацутой' устремились к борту русского флагмана. 'Асахи' и 'Адзума', согласно приказу командующего оставались на прежнем курсе, но, чтобы хоть как-то помочь своим 'младшим братьям' открыли огонь и главным калибром. Содзи, Икеанака, Мураками, Нисияма и Камая - командиры идущих в атаку крейсеров, прекрасно понимали, что ведут свои корабли на верную гибель. Вместе с экипажами. Варианта предполагалось только два: либо суметь дотянуться своим тараном до борта вражеского броненосца и в этом случае погибнут оба, либо не успеть сделать этого, и быть расстрелянным в упор русскими. Но даже второй случай означал смерть в бою за императора, и погибнуть с честью сейчас казалось более желанным, чем привести свои корабли в Японию после такого поражения. И, если удастся утопить хоть один вражеский броненосец, то все остальные жертвы не напрасны...
Артурские моряки прекрасно понимали, какая опасность им угрожает, и открыли просто ураганный огонь по идущим в самоубийственную атаку крейсерам противника. Дистанция была уже практически пистолетной для длинноствольных морских орудий, почти прямая наводка. Никакого управления огнём не только не требовалось - оно бы только замедлило стрельбу. Поэтому каждый каземат, каждая башня вели собственную, индивидуальную войну, стараясь просто бить по японцам как можно более часто. Но сближение оказалось слишком стремительным, и большинство снарядов ложилось перелётами, если на их пути не попадались какие-нибудь высокие надстройки в виде труб или мачт. Казалось, что японцам удастся их отчаянная атака.
В сражение вступил главный калибр русских броненосцев - между атакующими и атакуемыми вспухли белые разрывы сегментных снарядов, и снопы шестигранных стрел обрушились на корпуса, надстройки и палубы японских крейсеров. Серьёзно повредить корпус они не могли, но легко прошивали тонкую сталь и сеяли смерть на палубах. Один из таких стержней, влетев в смотровую щель боевой рубки 'Идзуми', убил его командира, капитана второго ранга Икеанаку. А вот Эссен, видя, что его 'Севастополю' таранная атака не угрожает, приказал разрядить выстрелами пушки баковой башни от сегментных сразу же, и стрелять из неё по по атакующим крейсерам бронебойными - благо, что 'Чиода' подставил для этого свой борт. Орудия ударили с разницей в десять секунд и второй снаряд, пробив тонкую броню борта старого крейсера, разорвался в
Остальная артиллерия стреляющего борта 'Севастополя' тоже не бездействовала - дотянуться своими выстрелами до малых крейсеров большинству пушек не позволял курсовой угол, поэтому всю свою ярость и огонь они обрушили на 'Адзуму'. То же самое сделали артиллеристы 'Полтавы'. И Эссен, и Успенский разумно выбрали из двух возможных бронированных целей наиболее уязвимую. 'Асахи' проскочил русский кильватер необстрелянным, а вот крейсер каперанга Фудзии получил за десять минут четыре только двенадцатидюймовых снаряда, не считая дюжины ударов среднего калибра. 'Адзума', садясь на корму, и неся на борту несколько пожаров, всё-таки вырвался из 'горячего коридора', и уходил вслед за единственным из оставшихся на плаву броненосцем Объединённого флота.
Шансы на успех таранной атаки таяли с каждой минутой - по наиболее приблизившемуся к своей цели 'Нийтака' били теперь не только атакуемая им 'Победа', но и избавившийся от угрозы 'Петропавловск'. Едва ковыляющую по волнам 'Чиоду' приняли в свои прицелы 'Севастополь' и 'Полтава', и было совершенно понятно, что дальше морского дна ветерану японо-китайской войны сегодня не уйти.
Остальные японские крейсера и авизо, объятые пламенем, с развороченными трубами, сбитыми мачтами, выкошенными осколками орудийными расчётами продолжали упорно идти к своей цели, но шансов таранить русские броненосцы уже не осталось - слишком сильно упала скорость. Оставалась последняя возможность навредить врагу - подобраться хотя бы на пять кабельтовых и выстрелить из курсовых и прочих минных аппаратов. Но и тут ничего не вышло - как только обозначилась соответствующая дистанция, артурцы стали просто отворачивать на восемь румбов, чтобы принять угрожающие им торпеды в кильватерную струю. При этом продолжая обстреливать атакующих из кормовых орудий.
Отчаянная попытка японцев оказалась безрезультатной. Вернее, главной цели лёгкие крейсера всё-таки достигли - 'Асахи' и 'Адзума' прорвались. Два самых ценных корабля эскадры уходили от преследователей, и шансов их догнать не осталось. Как практически не осталось и снарядов в погребах.
А обгорелые обломки, ещё недавно бывшие боевыми кораблями, пошёл добивать отряд Рейценштейна. Заняло это около получаса, после чего русские крейсера занялись спасением тонущих японских моряков. Целых шлюпок и катеров на бортах почти не осталось, поэтому пришлось вызвать на помощь миноносцы, у которых с этим дело обстояло получше. Всего удалось отобрать у пучины около полутораста жизней. Адмиралов среди спасённых не оказалось...
***
– Ну что, получили?
– злобно и открыто ликовал Макаров, глядя как 'Баян', 'Аскольд' и 'Богатырь' затаптывают в волны остатки когда-то ещё плавучего железа.
– Хрен вам по всей морде, камикадзе драные!
– Кто?
– ошалело посмотрел на командующего Молас.
Нет, начальник штаба не был удивлён эмоциональным выплеском командующего - понятно, что психологическое напряжение, которое он испытывал на протяжении вчерашнего и сегодняшнего сражений, требовало разрядки...
– Камикадзе, - пришёл в себя Степан, поняв, что поторопился с термином, который ещё неизвестен.
– 'Божественный ветер' по-японски. Они, зачастую, так называют идущих на верную смерть ради уничтожения противника.
'Отмазка', конечно, левая, но и Молас отнюдь не специалист по японской фразеологии...
– А что скажете вообще по поводу этой атаки, Михаил Павлович?
– поспешил сменить тему Макаров.
– На мой взгляд - заранее обречена на провал. Даже если бы мы их и не избили бы на подходе до такой степени, то всегда могли бы отвернуть. Разве не так?