Фобии Морфея

Неделько Григорий Андреевич

Пришёл к несомненному выводу, что меня доставили в одно из этих древних заведений для сумасшедших. В больницу, где тебя держат, словно опасного зверя, тигра в клетке. Мучают, унижают, исследуют, испытывают… Где ставят на тебе опыты, точно на кролике. Хотя к кроликам разные экспериментаторы относятся куда человечнее.

Все эти знания почерпнул в библиотеке своего мира, куда любил захаживать. Открыл однажды виртуальный исторический справочник, наткнулся на заметку об упразднённых века назад психиатрических лечебницах – и волосы, помню, встали дыбом от

прочитанного.

Нужно было немедленно выбираться отсюда. Тем более что сознание моё плыло, язык не слушался (поэтому я не мог рассказать на камеру, что случилось, да и бессмысленно пытаться, судя по всему), а внимание концентрировалось с великим трудом. Неужели меня, свободного безумца, накормили нейролептиками для атипичных?!..

Ко мне приблизилось одно из «существ», которое прежде было талантливым и почётным представителем человечества. Но не в этом мире. Пустые, безразличные глаза уставились на меня. Существо некоторое время пялилось, бесцельно, тупо; потом отвернулось, подошло к незанятой, прикрученной к полу койке и легло. Абсолютно недвижимое, оно остановившимся взглядом смотрело в потолок.

Потянулся множественными сознаниями к существу, чтобы рассказать, кто я, попросить о помощи… Ничего не получалось. То ли существо утратило способность читать мысли, то ли не умело общаться при помощи надсил, то ли ему поставили блок. А возможно, в своём нынешнем состоянии просто не желало «разговаривать» – хотело только лежать и созерцать серый потолок.

Тут к существу подошёл другой мужчина в вонючей одёжке и без предупреждения сбросил неразговорчивого на пол. Существо ударилось о соседнюю койку; заныло, захныкало. Тот, кто спихнул несчастного, мельком глянул на меня налитыми кровью глазами и неторопливо отошёл к окну.

Щёлкнул, отпираемый, замок в двери, и она со скрипом открылась внутрь помещения. Ввалились два дюжих молодца, но не те, что поймали меня голышом на улице, а другие, носящие белого цвета форму. Один, покачиваясь на ходу, подошёл к валяющемуся на полу, ноющему безумцу, схватил за шкирку и бросил на свободную койку.

«Человек» с красными глазами заметил это. Вновь приблизился к койке, попытался опять столкнуть с неё лежащего человека. «Санитар» (вспомнил я древнее слово) пресёк его попытки, да ещё закатил мощную затрещину, так что драчун сам повалился на пол.

– А будешь упорствовать, на вязки пойдёшь, – прогремел здоровяк-медработник.

Это подействовало. Красноглазый смерил санитара ненавидящим взглядом, встал, возвратился к окну. Бугай довольно лыбился: получал удовольствие от работы.

Пока разворачивалась эта сцена, в «палату» успел зайти ещё один человек. «Врач». Второй санитар закрыл дверь, отпихнул чересчур близко подошедшего «больного». Тот приземлился на пятую точку, однако пустой, безразличный взгляд его ничуть не изменился. Загипнотизированные, зомби, псевдолюди, недоживотные… можно как угодно называть бедняг в провонявшей потом, мочой и калом, безликой одежде.

Врач стоял возле моей койки и что-то говорил: я увидел и услышал его множественными

сознаниями. Перевёл болезненно расфокусированный взгляд на приятное молодое лицо. И опешил: внешне врач в точности походил на моего соседа по подъезду! Того самого грубияна, которого утихомирили защитники!..

Врач замолчал, смерил меня взором, в котором ничего определённого прочитать было нельзя. Я заговорил, пытаясь связно описать произошедшее со мной. Получалось кошмарно: язык заплетался, слова путались и забывались…

Врач не стал ждать, пока я договорю. Сказал что-то непонятное – может быть, насчёт нейролептиков – и отошёл к соседней койке. Там всё повторилось. Он не задерживался возле больного дольше, чем на полминуты. С некоторыми вообще предпочёл не говорить. «Осмотр», всплыло в памяти очередное слово, закончился очень быстро; на всё про всё врач потратил не больше трёх минут. Я со смесью ужаса и благоговения осознал, что способен, по крайней мере в какой-то степени, правильно ощущать время!..

Когда врач и санитары удалились, не стал терять время даром. Просканировал множественными сознаниями ауру присутствующих, и хотя не сразу, но распознал их виды. Однако интересовал один, конкретный – шизофреники.

Шизом в палате оказался один-единственный «пациент» – тихий, молчаливый, сидевший на койке у противоположной стены. Концентрируясь изо всех сил, послал ему ментальное сообщение. Шиз даже не дёрнулся. Я повторно бросил мысль в его разум – сгущённую, полную чувств, переживаний и просьб. Ничего… Или?.. Ещё одна попытка. Вот шиз вздрогнул, будто от толчка, и медленно-медленно повернулся в мою сторону. Я тоже смотрел на него, стараясь не поддаваться гипнозу чёртовых нейролептиков. Ещё ментальное послание! И ещё!..

Наконец шиз всё понял. Встал, поплёлся ко мне. Невзирая на обретённую способность ощущать время, представлялось, что это продолжается даже дольше, чем вечность. Шаркая, шиз приближался.

Больной с покрасневшими глазами обернулся, раздражённо взглянул на него и смачно сплюнул на пол. Кто-то захныкал – возможно, тип, которого недавно уронили с койки. Остальные продолжали молча стоять или лежать где были.

– Чего тебе? – поравнявшись с моим спальным местом, зло буркнул шиз.

Я сконцентрировался и бросил в его разум предельно плотное и объёмное послание. «Собеседник» замер, потом, по-прежнему до ужаса неторопливо, прошаркал к моей койке. Он нависал надо мной и смотрел пускай озлобленно и недоверчиво, но с сомнением. И… не почудилось ли в его взгляде надежды?

Я не спеша, один за одним, кидал в голову шиза мыслеобразы. Сначала рассказал, кто я, затем – как здесь оказался. Поведал о своём мире и о том, что туда можно вернуться, но только если мне помогут. Наши силы замедлились и заметно ослабли, однако вдвоём мы сможем переместиться в безграничном, для нас, шизофреников, времени…

Шиза терзали сомнения, поэтому я не отступал.

Пациент у окна взирал на нас с неподдельным интересом, подозрительностью и ненавистью в налитых красным глазах.