Fохтаун
Шрифт:
– Неужели машина способна понимать наши эмоции? – усомнился Киэй.
– Важно другое: как человек смог объяснить машине, что обладает эмоциями? – заключил Атир.
***
До гостиницы коллеги добирались, когда город закутался в мягкое одеяло жёлтого света фонарей и разноцветных огней автомобилей. Скрыв лица под респираторными масками, защищающими от шальных инфекций дыхания улицы, коллеги смешались с толпой. Пучина масс увлекла их в подошедший к остановке трамвай.
Они проехали несколько остановок в переполненном вагончике, держась за алюминиевые поручни.
– Я попросил помощи специалиста, потому
Киэй смотрел молодому человеку прямо в глаза – единственную видимую часть лица, между шляпой и голубоватой респираторной маской. Что-то иное увидел старый языковед на этот раз. Теперь перед ним стоял не странный тип, вечно уткнувшийся в коммуникатор, а человек, проживший хоть недолгую, но всё же жизнь, наполненную познанием, интересами, стремлениями. Как же ловко всё это можно упустить в образе человека, вечно смотрящего в горящий голубым огоньком прямоугольный экран на ладони!
– Миллионы травинок на лугу клонятся к земле под порывами ветра. Наблюдая за всеми сразу, сложно заметить, что каждая в отдельности тянется к солнцу, – сказал Киэй больше сам себе, нежели своему собеседнику.
– Трава? – удивился Атир. – О чём вы говорите? Я не понимаю.
– Сколько нам ещё ехать? – спросил Киэй.
В следующий миг что-то громко щёлкнуло, свет погас, и трамвай плавно остановился. Окна домов почернели. Поток автомобилей встал. Прошло секунд десять. Народ в трамвае оживился. В толпе послышались отдельные громкие голоса. Люди включали свои коммуникаторы, чтобы светом экранов озарить окружающее пространство.
– Приехали! – вздохнул Киэй.
– Слушайте, – тревожно обратился Атир к своему старшему товарищу, – как по-западнофризски «без паники»?
– Никак, товарищ полицейский, – громко ответил ему Киэй и похлопал по плечу. – Как только скажете «без паники», тут же всё накроется медным тазом!
Киэй чуть ли не за руку вывел недовольного ситуацией Атира из трамвая. Люди с включёнными коммуникаторами медленно заполняли всё пространство широкой улицы. Голубоватый свет приборов выхватывал из наступившей темноты тревожные лица. Сотни призрачных тревожных лиц в кромешной тьме.
Поначалу Киэй надеялся, что электричество вот-вот включат. Они минут пятнадцать постояли под козырьком остановки вместе с другими невезучими пассажирами. Затем люди стали разбредаться. Наконец коллеги тоже решились на путешествие. Атир доверился навигатору и не отрывал взгляд от экрана своего коммуникатора. Киэй разыскал остановку общественного транспорта, где вместо погасшего рекламного дисплея за усиленным непробиваемым стеклом висела классическая бумажная карта города. В выборе маршрута до гостиницы коллеги не сошлись.
– Поражаюсь вам, – негодовал Атир, – ведь вы не из двадцатого века! Почему такое недоверие к технике? Зачем нам эта бумажная карта и расспросы прохожих? Навигатор выведет нас к гостинице. Вот, я уже проложил маршрут. К чему эта ретроградщина?!
– Мы выясняем причины неправильного функционирования машин по всему миру, а вы, коллега, предлагаете продолжать пользоваться услугами машин! – отвечал Киэй. – Где гарантия, что, отключив мозги и последовав за машиной, мы не навернём лишних километров пять?
Долгие пререкания закончились уступкой Киэя. Теперь Атир вёл их по чёрным улицам, освещённым лишь коммуникаторами прохожих. На более оживлённых улицах света было больше; ночь освещали фары остановившихся автомобилей. Навигационные роботы более
В одном из таких мест, где даже в чёрных окнах не проскальзывал временами блеклый свет блуждающих фонариков, коммуникатор Атира показал поворот направо. В действительности же никакого поворота не существовало: путь преграждала бетонная стена пристройки, втиснувшейся, видимо, недавно в узкое пространство между домов постарше. Эта некогда свежая стена уже получила свою порцию уродливых граффити, так быстро появляющихся на всём новом в местах, где молодёжи свойственно не целостное ощущение мира, а инстинктивные желания доминирования, выражающиеся в животном аспекте помечать территорию отходами своей жизнедеятельности.
Злосчастную стену решили обойти. Потрескавшийся асфальт, заблестевший от начавшегося дождя, повёл путников лабиринтом обшарпанных фасадов. Мёртвые здания сдавливали проходы, выжимая из них остатки свежего воздуха. Пахло плесенью. Коммуникатор Атира принялся производить перерасчёт пути и завис. Шли минуты, а экран всё горел вежливой надписью: «Пожалуйста, ждите».
– Вот жесть! – разгневался Атир.
– Глянь-ка! Огоньки!
Впереди призрачный свет играл бликами на мокрых фасадах. Коллеги ускорили шаг. Чем ближе они подходили, тем тревожнее казался свет. Через метров пятьдесят осталось последнее чёрное здание, угол которого отделял свет от путников. Шаг вперёд – и Киэй с Атиром оказались перед ржавой железной бочкой, в которой танцевало дикое оранжевое пламя. Жгли старую мебель: запах палёной пыли и древесного лака резко отличался от плесенного дурмана, пришедшего с дождём. Из сырой тьмы, прямо из самой её неосязаемой глубины, возникли лица пританцовывающих людей. На суровых морщинах играл не спокойный голубоватый отблеск коммуникаторов, а дикая алость живого огня. Их дикие глаза блестели, а бороды и немытые волосы, беспорядочно спадающие на лоб и щёки, оживали, освещаемые отблесками первобытных страхов. Как невинно, чисто и одиноко показалось Киэю лицо молодого полицейского среди обожжённых жизнью образов, руководствующихся не нравственными принципами, а бессознательным расчётом выживания в диких условиях цивилизованного мира, сбившегося с пути к звёздам.
С появлением незнакомцев танцы огненных людей прекратились. Один из них что-то сказал и двинулся прямо на Атира. Киэй даже приблизительно не понял, что хотел этот человек, но его интонация выдавала самые недружелюбные намерения. А когда ещё одно лицо возникло справа, совсем близко от Киэя, старому языковеду всё стало ясно. Их почти окружили, а Киэй почувствовал, что один из этих людей уже касается его руки выше локтя. Времени думать не оставалось; Киэй со всей силы ударил ногой по бочке. Головёшки высыпались на мокрый асфальт. Вверх взмыл столб искр. Языковеду хватило одного мига замешательства, чтобы схватить парнишку за плечо и рвануть прочь со всех ног.