Фол последней надежды

Артеева Юля

С преувеличенно тяжелым вздохом я говорю:

— Что, пришел меня поторопить?

— Нет, что ты! У нас куча времени. О, кстати, сегодня Громов в школу придет, представляете?

С трудом сдерживаюсь от того, чтобы сделать стойку, настроив нос по ветру. Но полный надежды взгляд на брата вскидываю, это сильнее меня.

Папа вздыхает:

— Да, парню не позавидуешь.

— Почему? — спрашиваю и, не выдержав, добавляю второй раз, — Почему?

— Не вовремя его подсекли, вот почему. В другой раз отсиделся бы спокойно, пролечился.

А тут этот матч дурацкий, да и Ванька узнал, что скаут будет. Не зря говорят, меньше знаешь, крепче спишь!

Я замираю, вцепившись в вилку. Каждая моя клеточка слушает, боясь упустить хоть один звук.

Спрашиваю:

— А кого смотреть будут?

— Ну как кого… — тут папа разворачивается с тарелкой в руках и строго смотрит на меня, — Геля, опять выведываешь? Еще не хватало, чтоб ты Ваньке рассказала!

— Мы с ним не общаемся, — буркаю я и понимаю, что тема на данный момент закрыта.

Потом торопливо подхватываю свою тарелку с почти нетронутым омлетом, ставлю около раковины и говорю:

— Кажется, там погода сменилась, пойду переоденусь.

— Ага, — веселится Бо мне вслед, — сменилась, как же!

Но мне уже плевать. Я несусь к шкафу и знаю, что надену. Черный комбинезон, который я заказывала через интернет, пришел гораздо меньшего размера, чем я рассчитывала. Короче говоря, сидит на мне почти в обтяг. Мне в таком довольно некомфортно, потому и не надела ни разу, а вот Бо даже присвистнул, когда меня в нем увидел. Сказал, что это лучшая шмотка в моем гардеробе. Я тогда недоверчиво хмыкнула и швырнула в брата карандаш, но к его мнению прислушалась и оставила до лучших времен. Будем считать, они настали.

Я одеваюсь и застегиваю молнию до горла. В зеркало стараюсь не смотреть, а то передумаю. Но быстро клею около глаз по две стразы. Яркий макияж я люблю, этого у меня не отнять.

И, состроив максимально независимое выражение лица, выхожу в коридор с рюкзаком.

— Бо, я готова! Выходим?

— Неплохо погода сменилась, — выдает он ошарашено.

Я игнорирую и обуваюсь. Повышая голос, говорю:

— Пока, пап!

— Стефане привет, — нехотя и с набитым ртом отвечает он. Что ж, и это не самый плохой результат.

— Богдан, ты ужас, как долго собираешься, я заколебалась тебя ждать!

Брат подходит и едва слышно ворчит, пока обувается и старательно протирает свои кеды тряпочкой:

— Заколебалась она ждать. В этой квартире ты никого не обманешь, Энж.

— Знаешь, что удивительно? — я скептически кривлю губы. — Ты устраиваешь такой бардак вокруг себя, а обувь просто вылизываешь.

— Все просто. Мой бардак — только для тебя, сестренка! — он щелкает меня по носу и протискивается мимо.

— Не ругайтесь! — кричит папа, но к концу фразы я уже захлопываю дверь квартиры.

Мы и не ругаемся. Мы так любим друг друга. Нас другому никто не учил, пришлось разбираться самим.

По пути в школу и пристраиваюсь к шагу Бо и сначала долго и сосредоточенно смотрю себе под

ноги. А потом спрашиваю:

— Как думаешь, если бы мама была с нами, мы бы меньше спорили?

В ответ брат красноречиво округляет глаза и позволяет бровям подняться максимально высоко. Я часто задаю подобные вопросы, но сейчас почему-то застаю его врасплох, даже с шага сбивается.

Но все-таки мне отвечает:

— Мы не спорим, Энж, ты сама знаешь. И папа знает. Если… — он отводит глаза в сторону, но потом возвращается взглядом ко мне и твердо заканчивает, — если бы мама была с нами, она бы тоже это знала.

Я киваю и тихо проговариваю:

— Но ее нет.

— Но ее нет, — повторяет за мной Бо, но уже гораздо жестче. Будто хочет, чтобы я это поняла наконец.

Отворачиваюсь, чтобы он не увидел мои глаза. Взбиваю на затылке волосы, которые сегодня уложила недостаточно тщательно и теперь, конечно, жалею об этом. Надеюсь, этот неудобный комбинезон все компенсирует. Оттягиваю штанины вниз, и еще сильнее расстраиваюсь. Надо было идти в чем-то более привычном.

Тогда Богдан берет меня за локоть, заставляя остановиться, и крепко обнимает. Когда мое тело едва заметно расслабляется, принимая этот утешительный жест, он тихо говорит:

— Ее нет. Зато мы есть. Богдан и Ангелина.

Он больше ничего не говорит, но мне все и так понятно. Папа чувствует свою вину перед бабушкой Стефой, но по факту, если кто и виноват, то это мы с Бо. Потому что она умерла в тот момент, когда давала нам жизнь.

И даже имена нам давал уже папа. Он никогда не был особенно религиозным, но в тот момент, когда ему сказали, что мы с братом все-таки выживем, он решил, что у него Богом данный сын и дочка Ангел.

— Слишком большая ответственность, — говорю я так тихо, чтобы брат не услышал.

Но он, конечно, слышит.

— Твой Громов идет, Энж. Успеешь подобрать сопли?

Глава 11

— Он не мой, — успеваю буркнуть я Богдану в плечо и вытереть об его футболку нос.

— Фу, сопли, — шепчет мне брат, но потешаться надо мной перед Громовым не начинает.

Я же перевожу взгляд на Ваню и жадно поглощаю весь его образ. Соскучилась. Я страшно соскучилась, и в груди приятно екает от встречи с ним. Сам Ваня выглядит не сильно радостным. Вид вызывающий, взгляд жесткий, а под штаниной голубых джинсов я вижу какой-то черный фиксатор.

— Здорово, Гром.

— Привет.

Ребята жмут друг другу руки, а я страшно хочу поприветствовать его поцелуем в щеку, но не решаюсь. В голове мелькает картинка, как я делаю шаг вперед и прикасаюсь губами к его теплой коже рядом с уголком губ, но на деле застываю, как деревянная кукла. И сам Ваня ограничивается приветственным кивком головы. Большего не заслужила.

— Как ты? — интересуется Бо ровным тоном, и от этого Громов как будто расслабляется.

— Жить буду. А вот тренироваться — нет.