Фолиант смерти
Шрифт:
– В каком?
– Если бы вас сожгли. Ничего личного, господин Бойз, просто смутьяны – всегда головная боль, а с головной болью человек старается бороться – ведь она мешает ему ясно мыслить.
– Вы красноречивы, как и в вашем письме, господин Крик. Жаль, толку от вашего красноречия нет.
– Красноречие – великая вещь, господин Бойз, – сказал Крик с улыбкой. – Как ни крути, главный толк – он ведь в словах. Они-то что-то, да значат.
– Не будем спорить. Лучше ответьте мне вот что – вы действительно сожгли книгу с трафаретом или они по сей день у вас?
– Да, сжег.
– Но почему? Вы искали эти артефакты, только чтобы… сжечь?
– Да, именно так. И не «почему», а «зачем», господин Бойз. Вы, видно, не очень внимательно слушали меня. Я сказал: «Одно неверное слово – и вы не жилец». Я не стал в письме рассказывать вам всего, но сейчас, думаю, можно объясниться. Видите ли, господин Бойз, Луиджи Малеро был тем еще хитрецом и балагуром. На самом деле, как показали исследования нашего Братства, он вовсе не собирался открывать своих секретов. Посему он и внес в «рецепт магического железа» одно маленькое изменение, почти незаметное, но настолько важное, что для решившего испытать этот самый рецепт оно стало бы фатальным. Я не стану вам говорить, что именно он исправил – теперь, когда книги больше нет, это утратило свой смысл. Изменилось всего одно слово – и рецепт стал смертоносным для любого, кто стал бы с его помощью готовить что-то магическое и железное. Я не мог допустить чьей-то смерти. Вот почему я уничтожил книгу.
Удивительно… Значит, призрак Малеро солгал насчет игры?
Или его игра была сродни «догонялкам» без главного приза?
– То есть… то есть вы хотите сказать, что вы опасались не за тех, кто может пасть в будущем от волшебного меча или волшебной стрелы, а за негодяев, которые собирались утопить все королевство в крови? – ошарашенно спросил Марк.
– Да, именно это я и хотел сказать, – кивнул Крик. – Моя работа, господин Бойз, выявлять ошибки в книгах. А то, о чем вы говорите, должно волновать Орден и короля. Ну, или героев вроде вас с Жагром. И, согласитесь, это верно. Удивлен, что вы поняли это только сейчас – я ведь еще тогда, в пещере, сказал вам: «Возможно, умрет пара-тройка человек, но истории известны гораздо более кровавые развязки». И эти несколько человек погибли. – Он кивнул на могилу Жагра. –
Они помолчали, наблюдая, как дождевые капли стекают вниз по надгробной плите.
– Знаете, у нас в Братстве существовала теория, что где-то между мирами живет такое странное существо – Биограф. Занимается оно, как нетрудно догадаться, биографиями – записывает все, что произошло в жизни у вас, у меня, у кого-то еще… Так и пишет – когда заканчивается один том, он ставит его на полку и пишет в следующем и так – до конца вашей жизни. И вот мне кажется, что за время расследования вы, равно как и Жагр, пополнили свою коллекцию одним увесистым томом. Единственное, о чем я жалею, что увесистый том моего маленького гарра стал для него последним.
Крик вынул из кармана часы, посмотрел на циферблат и покачал головой:
– Опаздываю, снова опаздываю… Прошу меня простить, но мне пора, господин Бойз. Не буду лукавить – я не рад нашему знакомству, хотя и считаю вас человеком умным и приятным. Я бы предпочел вообще никогда не знать вас и совершенно точно не хотел быть участником этой истории. Но мной дан обет, и пусть я – последний книгочей Братства, нарушать слово не в моих правилах. Слово – оно ведь, как вы поняли, есть самое главное.
– Я понял, да, – кивнул Марк.
– Это хорошо, даже очень хорошо, господин Бойз, если вы не лукавите. Помните о словах, господин Бойз. В них – вся наша жизнь. Прощайте.
Крик приподнял котелок, тут же опустил его на место и пошел прочь. Он шел быстро, уверенно, почти не опираясь на странную трость с набалдашником в форме козьего черепа. Вскоре его было уже не разглядеть.
Марк вновь повернулся к могиле Жагра.
«В словах – вся наша жизнь».
Может, он действительно прав?
Сыщик неожиданно вспомнил о Марте.
Что было бы, если бы он нашел нужные слова, подошел к ней в один из вечеров и все рассказал – о своих чувствах, переживаниях? Может, она согласилась бы бросить работу, согласилась вместе провожать закаты и встречать рассветы, прижавшись друг к другу?
Может…
А может, и нет. И тогда бы, возможно, не случилось всего того, что в итоге случилось. Возможно, тогда бы он никогда не встретил Джулию… и не сказал ей того, единственно важного слова…
«Люблю».
«Слово – оно ведь, как вы поняли, есть самое главное».
Отлично сказано, Книгочей…