Фолклендское коммандо

Макманнерс Хью

На «Интрепиде» их сразу же загнали в низы, на танковую палубу, и накормили традиционным для Королевского военно-морского флота рагу из солонины. Они были явно не в восторге от этого, но на корабле не было никакой другой пищи. Рагу было достаточно питательным. Мы его ели уже несколько недель. Но, несмотря на их стоны, скоро все было кончено.

К сожалению, пленные устроили отвратительный беспорядок, который, вероятно, был результатом того, что их офицеры не беспокоились или не могли поддерживать какой-либо контроль. Там, на суше, были проблемы с аргентинскими офицерами, которые пытались оставить свои пистолеты, потому что боялись того, что их подчиненные могут с ними сделать. В

отличии от своих солдат, аргентинские офицеры, похоже, неплохо следили за собой, так что их опасения были вполне понятны. Флотский офицер из бухты Фокс пришел на посадочную площадку в безукоризненно чистой темно-синей шинели и двуугольной шляпе с блестящей золотой тесьмой. Офицеры были чистыми, выбритыми и сухими, а солдаты с пожелтевшими лицами, небритыми, грязными и мокрыми.

Дантист на «Интрепиде» рассказал мне об одном пленном, который жаловался на зубную боль и был препровожден в лазарет охраной из морской пехоты. Когда прошел первый испуг, этот парень понял, что его будут лечить и стал очень собой доволен.

Закончив лечение, дантист должен был отвести пленного обратно на танковую палубу. Была уже глубокая ночь, свет был притушен и коридоры опустели. Пленный решил, что дантист слишком мягок и начал шнырять вокруг, убегая по коридору и делая вид, что он ничего не понимает. У дантиста был с собой пистолет-пулемет. Когда он его взвел, подопечный, как непослушный школьник, поднял руки в знак согласия и после этого вел себя прилично.

В конце-концов я получил ответ на свои многочисленные запросы с требованием инструкций и мне было приказано как можно скорее перебраться на «Фирлесс» и присоединиться к остальной батарее. Это было мучительно больно, так как мы уже отправили все наше снаряжение на транспортный корабль «Форт Остин», вместе с остальным SBS. И вот, как только «Интрепид» вернулся в Сан-Карлос, мы опять собрали все наше барахло и снова поменяли корабли.

Мы были последними из команд ПН, кто добрался до «Фирлесса». Единственным не вернувшимся членом был уоррент-офицер 2 класса «Брум» Ричардс, который находился на борту фрегата «Ярмут», на крайнем юго-востоке района операции, добиваясь сдачи единственного оставшегося аргентинского опорного пункта в Южном Туле, чтобы закончить это дело.

Было здорово увидеть всех вместе, было много подшучиваний и смеха. Капитан Кевин Арнольд жаловался, что уже несколько недель не получал никакой почты. Поэтому мы написали ему очень остроумное письмо от вымышленной подруги, описывающее жаркую, весьма гимнастическую любовную встречу. В том же духе, что и пророческое сообщение об операции «Пингвин», которое я сострялал еще в начале апреля. (В отличии от моей предыдущей шутки, я не знаю, имело ли это какое-то воплощение в реальном мире.) Капитану Крису Брауну постоянно напоминали о газетном репортаже с «холодным, спокойным тоном капитана Королевской артиллерии во время рейда на Пеббе-Айленд». Капитан Боб Хармс, тонувший трижды и несколько раз попавший под бомбежку, теперь, похоже, стал «Ионой» для флота. (Поскольку все экипажи затонувших кораблей возвращались в Великобританию, для моряка такое невезение было невозможно). Капитаны кораблей и их закаленные в боях старпомы бледнели всякий раз, когда он омрачал их сходни. Мы надеялись, что его «везение» ему изменило.

В кают-компании во время нашего первого праздничного вечера я заметил знакомого бородатого пилота Питера Мэнли и похвалил его за ракетный обстрел полицейского участка Порт-Стэнли (он разрушил здание) на рассвете. Он приветствовал меня с большим энтузиазмом, так как я был единственным человеком, наблюдавшим за его атакой. Он потащил меня к своим, чтобы я подтвердил его атаку другим пилотам и я был очень

рад это сделать.

Все увеличивающееся количество офицеров, собирающихся на «Фирлессе», было слишком велико для кают-компании. Поэтому мы заняли меньшую кают-компанию в оружейной, обычно предназначенную для мичманов, заявив свои права на эту территорию, расстелив наши пропахшие сыростью спальные мешки. Парни устроились на нижней танковой палубе, и каждый вечер, нагруженные бутылками и пивными банками из кают-компании, мы собирались там, рассказывая свои байки и наверстывая упущенное. Я позаимствовал гитару у помощника капитана и пел песни.

Мы добыли несколько великолепных трофеев: действительно красивую снайперскую винтовку с оптическим прицелом и ложем из полированного дерева, сложные ночные прицелы и даже пулемет Браунинга.50 калибра. Бомбардир Джексон был так впечатлен стрельбой из этого пулемета по ним (пока они не уничтожили расчет), что нес его на протяжении многих миль, утверждая: «Вы никогда не знаете, когда он может пригодиться». Оружие было должным образом зарегистрировано и промаркировано. В конечном итоге оно попало в Великобритании тем подразделениям, которые могли его использовать наилучшим образом.

Транспортным самолетом «Геркулес», летевшим на юг от острова Вознесения, были сброшены с парашютом видеозаписи новостей и других телевизионных программ из Великобритании. Первое, что я увидел, была передача после битвы в Гус-Грин.

Это было очень странно и довольно загадочно видеть реакцию людей дома, на то, что мы делали. Эти старые кассеты представляли ограниченный интерес. Журналисты многое поняли неправильно и вызывали раздражение, разглагольствуя в своих заявлениях. Фактически, эти репортажи казались почти абсолютно не связанными с нашим реальным опытом.

По мере того, как авиасообщение с о. Вознесения становилось все более организованным, мы получали все больше свежих кассет, сбрасываемых разведывательными самолетами дальнего действия «Нимрод», новостям в которых было не более 24-х часов. Это было гораздо приятнее. Но больше всего нам нравилось следить за спортивными новостями летнего сезона: Уимблдон, крикет и легкая атлетика были записаны для нас каким-то заботливым агентством.

«Наконец-то я чувствую, что война действительно закончилась» — громко объявил Вилли Маккракен однажды утром в кают-компании. «Прибыли Королевские ВВС!»

Вилли, конечно, имел ввиду не группу офицеров КВВС, которые постоянно находились на «Фирлессе», и не героических пилотов-штурмовиков «Харриеров», а внезапный приток свежих лиц сразу же после открытия аэродрома Стэнли.

Эта ситуация была интересным примером того, как могут возникать плохие отношения между родами войск. Все стремились домой, и если бы КВВС разрешили своим транспортным самолетам «Геркулес» использовать взлетную полосу Стэнли, мы могли бы вернуться домой через день или около того.

Однако Королевские ВВС заявили, что на ремонт взлетно-посадочных полос уйдут недели. Возможно, как мы заподозрили, они не осмелились объявить аэродром открытым для сообщения слишком быстро, так как это означало признание, что полеты «Вулканов» с острова Вознесения были неудачными. Мы уже забыли, как в свое время те же самые налеты «Вулканов» обеспечивали мощную поддержку нашему моральному духу. Мы также не смогли произвести рациональную оценку стратегического положения. Общая цель не могла заключаться в нашей скорейшей репатриации, которая могла бы подождать — жизненно важно было отремонтировать и улучшить взлетно-посадочные полосы, чтобы могли работать всепогодные истребители «Фантом» ПВО КВВС. Как только «Фантомы» прибыли на место, аргентинские ВВС уже не могли возобновить атаки.