Фомка-разбойник (сборник)
Шрифт:
Пробовали царапаться по левому крутому берегу – не влезть.
Андриан вырубает ступеньки лыжей, я – своими крепкими солдатскими сапогами. На счастье, надел их утром вместо мягких торбасов.
Вылезаем на пологое место. Шарим дальше в темноте – уступ. Такая крутизна вверх, что опять приходится спускаться.
Бредем по дну ущелья.
Андриан опять проваливается, к счастью, неглубоко.
Оказывается, проломил лед и попал в воду.
Опять пробуем подняться. Ползем по стене. Выше и выше.
У Андриана
Нет сил вернуться за ней. Пусть пропадает.
Наконец вылезли на берег. Впереди гремит море.
Сразу как будто и сил прибавилось.
Через полчаса спустились на лайду. Здесь туман меньше. Светлее. Огляделись: мы в замкнутой скалами бухте. В одну и в другую сторону – скалы. Мы в каменном колодце.
Пошли наугад в правую сторону.
Гора обрывается в море. Бурун с бешеной силой бьет в нее. Ударит – и откатится. Ударит – и назад. И нам надо проскользнуть по узенькой кромке каменного карниза, точно рассчитав время между двумя ударами буруна.
Мы с Андрианом посмотрели друг другу в глаза. Все равно замерзнем здесь в бухте.
Я подошел к узкому карнизу вплотную.
Бурун ударил в скалу, взвился к небу и с шипением пошел назад.
Я ступил на карниз, распластал руки, чтобы плотней прижаться грудью к скале.
Так, с повернутой вбок головой, быстро стал переставлять ноги. Левую отставил, правую к ней придвинул, и опять, и опять, чтобы не думать о другом, считал про себя шаги:
– Четыре, пять… восемь, девять…
На десятом услышал за собой рев набегающего буруна, всей спиной почувствовал его тяжелую силу: шваркнет о скалу и слизнет, как спичку. Меня ударило в спину, обдало с головы до ног холодной водой и повалило лицом в песок, но я уже был по ту сторону скалы.
Холодный водяной язык тянул в море. Я ухватился за первый попавшийся камень.
Камень выдержал. Бурун схлынул. Я вскочил на ноги.
Теперь Андриан.
Он подхватил брошенные мною лыжи и ловко, как кошка, проскочил опасное место. Бурун не успел слизнуть его.
Мы стояли в той самой бухте, откуда начали свой подъем в горы.
Легко и радостно стало. Присели отдохнуть.
Километра три еще пришлось тащиться по лайде, по сыпучему песку против пурги. Мокрая одежда обмерзла, стала как железные латы.
Добрались до юрташки мокрые от пота, без сил; руки и ноги дрожат.
Достал заветные – на самый крайний случай – полбутылки спирту. Ожили.
Хорошо, что не остались ночевать в снегу, – пропали бы.
30 января
С утра – норд-ост.
Пурга все сильней, гор даже не видать. Идти – и думать нечего.
Взялись за чистку песцовых шкурок. Андриан наточил мне нож, как бритву.
Начинается чистка с хвоста. Потом задние лапы, потом кругом по туловищу.
Навык нужен большой.
А каюр Григорьев привязал нож к обрубку своей правой руки и так ловко им орудует, что очистил уже всю шкурку, далее ушки и лапки кармашками кончил, и ни одного пореза.
Обедали в два часа. Суп из нерпы с макаронами и рисом, к нему пироги с рисом, на второе – чайки пареные.
Все очень вкусно.
Пурга, кажется, никогда не кончится.
31 января
Ветер переменился – вест (западный). В девять утра стало проясняться.
Выехали с каюром Григорьевым на собаках в Перегребную.
Ехали тем же путем, что проделали третьего дня с Андрианом.
Только теперь я понял, как счастливо мы с ним избегли тогда погибели.
От второй бухты начинается ряд некрутых гор. Справа остается долина речки, по которой мы вернулись к морю.
С горы мы с каюром спустились к озеру, где Андриан сказал, что знает дорогу. Пересекли его. Тут перевал и длинный пологий спуск. Опять перевал, и скоро начались крутые обрывы в долину бухты Перегребной. Удивительно, как мы с Андрианом не сорвались с них в темноте.
Осторожно подошли к крутому спуску в пропасть.
Напротив совершенно отвесная стена метров в пятьдесят высоты. От верхушки стены простерт в воздухе громадный снежный навес. И на навесе ясные следы двух пар ног. Один след резкий – от солдатских ботинок. Другой мягкий, округленный – от Андриановых торбасов.
Четко встали в памяти очертания страшного ущелья и та минута, когда Андриан вдруг остановился и обернул ко мне посеревшее лицо с громадными черными глазами.
Я различил впереди очертания глубокого ущелья.
Мы быстро отошли на несколько шагов. Но мы и не подозревали тогда, что стоим в пустоте над пропастью.
Как не обрушилась под нашей тяжестью висящая в воздухе глыба снега, до сих пор для меня загадка.
Мы впрягли собак и обмотали полозья цепью.
Сначала осторожно спустили нарту. Нарта укатила далеко в бухту.
Собак спустили так: спереди их держал каюр, а я сзади тянул за веревку вместо якоря. Шипами сапог я изо всей силы упирался в твердый снег, и все-таки меня быстро волокло вниз. Ущельем мы с Григорьевым быстро домчались до юрташки Перегребной.
До половины февраля продолжался промысел песцов.
К этому времени мы уже собрали положенное число голубых шкурок.
21 февраля – 20 марта
Остров Беринга
Февраль у нас тоже бурный месяц. Штормы такие, что по три, по четыре дня не высунешь носа из дому.