Фомо

Павлюк Дмитрий

Как только я смог различить хоть какой-то смутный образ объекта, что смел деревья и врезался в землю с такой силой, мне стало не по себе. Это был вовсе не метеорит, как мне казалось раньше. Я не знал о чем думать, не знал, что делать. Я медленно пробирался меж деревьев, а в голове у меня крутилась лишь одна фраза: «что за хрень, что это за хрень такая, черт возьми».

– Что же это за хрень – шептал я себе под нос, ступая по трапу и взбираясь на тарелку.

– Что же это за хрень такая – бубнил я себе под нос еле слышно, когда крался по тускло освещенным коридорчикам внутри,

раздумывая, куда свернуть.

– Что это за хрень, что это такое – шевелились мои губы, не издавая звуков, когда я откручивал вентиль, ведущий в темную, как мне казалось, комнату.

– Это опять он? – спросил, шепелявя, кудрявый, тыкнув в меня тонким пальцем, когда я отворил дверь и увидел внутри четверку – вместе с собакой.

– Да – ответил усач, смотря мен прямо в глаза и с ненавистью нахмурив брови – Он.

Тишина. Мужчина в твидовых брюках потер себя по вискам и, тяжело вздохнув, сказал:

– Ну, давай еще раз – сказал модник в твидовых брюках.

Собака продолжала сидеть, тупо вытаращив свои мелкие зенки-бусинки, с высунутым языком.

Худой и кудрявый встал, посмотрел на меня с каким-то равнодушно-усталым видом и зашагал утиной походкой к шкафчику, на котором аккуратно валялись какие-то странные приборчики. Нашарив нужный, он чуть подпрыгнул и улыбнулся, даже немного похихикал, кряхтя. На приборчике, который был похож на самодельный мини-компьютер со школьной выставки, кудрявый стал вводить сегодняшнюю дату, а время на час раньше.

Модник в твидовых брюках сунул руки в карманы своих твидовых брюк и присел задницей на приборную панель, а толстяк скрестил волосатые руки на груди и продолжал с ненавистью смотреть мне прямо в глаза.

Я мялся на месте, не находя ни слов, ни действий, уместных в данной ситуации. Мне подумалось: ведь нужно наладить контакт! Как же они передадут человечеству свои тайные знания о механике и физике? Хотя, не такие уж они и тайные, наверное, да?

А кто они? Что это за раса? Членистоногие? Крабообразные? Или креветкообразные? По мне, так они больше походили на креветок, чем на крабов. Если бы выбор стоял между креветками или крабами – я выбрал бы креветок.

– Мы… начал я и затих, увидев, что никто не обращает на меня внимания.

Модник в твидовых брюках старался незаметно поковыряться в носу и был так поглощен своим занятием, что не видел ничего другого. Тощий кудрявый водолаз все еще крутил кнопочки на своем приборчике, который стал испускать крохотные электрические заряды, и даже не поднимал от него взгляда. Только толстяк пялился на меня не отрываясь, но с ним я говорить совсем не хотел.

Я посмотрел на псину с высунутым языком, и мне показалось, что ее неоднозначный взгляд как бы говорил мне: да, я понимаю, прекрасно тебя понимаю.

Я громко прокашлялся, нарушив затянувшуюся паузу, и все подняли глаза на меня. Ну, кроме толстяка – он и без того на меня смотрел.

– Мы… – начал я, но снова запнулся.

Волнительный момент, черт подери, выпал на мою долю!

– Мы – раса землян – рады… приветствовать…

Я старался говорить как можно медленнее, чтобы креветкообразные могли занести мои слова в свои резисторы

и правильно их перевести.

– Мы! – закричал я – Эм… Мир! Мир!

Мне не отвечали. Может, они хотят войны?

– Не нужно войны! Не нужно войны! – кричал я – Нет, ну какой смысл!? Не нужно!

Все трое переглянулись.

– Действительно – сказал толстяк – Какой смысл?

На моем лице засияла улыбка. Слава Богу!

– Какой смысл – продолжал толстяк. Когда он говорил, его усы двигались как гусеница по зеленеющему листку – Если мы отправим его обратно, он же припрется снова!

– Хм – отозвался кудрявый, почесывая затылок, и наконец перестав подкручивать свой приборчик.

Модник в твидовых брюках тоже скрестил руки на груди и пристально в меня вгляделся. Прошелся с ног до головы. Только сейчас я понял, что, наверное, выгляжу, мягко говоря, не очень. Брюки и кроссовки были в грязи, лицо наверняка краснющее от хлеставших меня веток, весь облитый потом.

– Тогда – мечтательно произнес модник в твидовых брюках, будто размышляя вслух – придется от него… избавиться.

Когда он произносил это слово – избавиться – его лицо стало на секунду непроницаемым, тупым и безжалостным.

Я сразу понял, избавиться – значит что-то нехорошее. Я с детства имел дар к иным языкам – поймите меня правильно. Только вот для кого: для них – или для меня? – этого я понять не смог.

– А зачем он сюда приходит? Какого хрена заявляется сюда? Ему что нужно-то? – треся перед собой тощими руками, спросил кудрявый своим шепелявым языком.

– Его и спроси – вздвинув устало брови, сказал толстяк, махнув рукой в мою сторону и развернувшись, чтобы начать что-то делать.

Я засуетился, стараясь припомнить, зачем, собственно, я сюда приперся и какого, извините, хрена мне тут понадобилось. Я не мог найти ответа. Я зачесал подбородок, оглядываясь, осматриваясь, но ничего не находя в помощь.

Я взглянул на модника, который все так же сидел задницей на приборной панели и, скрестив руки, исподлобья наблюдал за мной, ожидая ответа. Переведя беспомощный взгляд на кудрявого, я заметил, что и он, держа в руках свой приборчик, наблюдал за мной и не двигался с места. Его верхняя губа чуть приподнялась, и из-под нее вылезли два больших передних зуба.

– Я… искал.

Они все снова переглянулись, толстяк стоял ко мне спиной, но повернул голову, чтобы лучше слышать.

– Чего? – спросил модник в твидовых брюках.

– А-о-о… О-ответов. Ответов, да.

– Ответов? – переспросил кудрявый, уголки его губ чуть приподнялись, из-за чего подбородок совсем исчез.

Он с надеждой посмотрел на модника в твидовых брюках. Тот тоже взглянул на него, позже перевел взгляд на толстяка, который уже как будто ждал этого взгляда.

– Ответы у нас есть – радостно сказал кудрявый, ловко закинул приборчик на полку, откуда взял его, и, повернувшись ко мне, стал потирать руки, как муха. Глаза у него тоже были как у мухи – огромные – а тощие конечности походили на лапки. Разве что мухи не надевают костюм для дайвинга – вот все, что отличало его от мухи. Но это рушило мою теорию о креветках…