Фонд
Шрифт:
Гаал стиснул зубы.
— Впрочем, — осторожно усаживаясь за стол, заметил Аваким, — мой магнитофон, хотя внешне и не отличается от ему подобных, обладает одним дополнительным качеством — полностью заглушает проникающий луч. Правда, они об этом сразу догадаются.
— Тогда я могу говорить откровенно.
— Ну конечно.
— Я хотел бы, чтобы слушание дела проводилось в присутствии Императора.
Аваким сдержанно улыбнулся — оказалось, что и на его невообразимо худом лице все же может найтись место для улыбки.
— Сразу видно, что вы из провинции, — заметил он.
—
— Да, конечно, конечно. Но дело в том, что, как всякий провинциал, вы не знаете обычаев Трантора. Слушания в присутствии Императора не проводятся.
— К кому же тогда может обратиться с апелляцией человек, задержанный этим Комитетом? Или, может быть, существует другая какая-то процедура?
— Не существует, и обращаться за помощью некуда. Чисто формально вы можете подать апелляцию Императору, но слушание дела не состоится. Вам ведь известно, что нынешний Император не принадлежит к династии Энтунов. А Трантор, к сожалению, находится во власти нескольких аристократических семейств, члены которых входят в Комитет Общественной Безопасности. Такое развитие событий было в точности предсказано психоисторией.
— Неужели? В таком случае доктор Селдон может предсказать, что произойдет на Транторе в ближайшие триста лет…
— Он может составить прогноз и на полторы тысячи лет.
— А хоть бы и на пятнадцать тысяч лет! Почему же он вчера не предсказал события сегодняшнего дня и не предупредил меня?!. Извините.
Гаал сел за стол и обхватил голову липкими от пота руками.
— Я прекрасно понимаю, что психоистория основана на статистике и не может с большой точностью предсказывать будущее одного человека, но поймите — я очень расстроен.
— Вы заблуждаетесь. Доктор Селдон предполагал, что утром вас арестуют.
— Что?!
— Увы, это правда. Комитет все более и более враждебно относился к его деятельности, все больше вмешивался в дела новых сотрудников. По диаграммам было видно, что в наших интересах было бы довести развитие ситуации до кульминации, и безотлагательно. Комитет же не торопится, и поэтому доктор Селдон посетил вас вчера, чтобы заставить их действовать активнее. Да, именно поэтому он и нанес вам вчера визит.
Гаал поперхнулся:
— Я возмущен…
— Извините, но это было необходимо. И выбор пал на вас не из-за каких-то ваших личных качеств. Поймите же, что планы доктора Селдона составлялись на протяжении восемнадцати лет на основе последних достижений в области математики. В них с большой точностью учтены все непредвиденные обстоятельства. И это одно из них. И меня прислали сюда как раз для того, чтобы я вас успокоил. Для Проекта все закончится хорошо и, весьма вероятно, для вас тоже.
— Известно ли вам цифровое выражение?
— Да, для Проекта — более 99,9 %.
— А для меня?
— Мне сообщили, что вероятность благополучного исхода составляет 77,2 %.
— Значит, у меня один шанс из пяти отправиться в тюрьму или погибнуть.
— Вероятность последнего не превышает и одного процента.
— Разумеется. Расчеты по отношению к одному человеку вообще ничего не означают. Пришлите ко мне доктора
— К сожалению, не могу исполнить вашу просьбу. Доктор Селдон арестован.
Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда у вскочившего на ноги Гаала вырвался вопль отчаяния. Охранник вошел, подошел к столу, взял в руки магнитофон, и, осмотрев его со всех сторон, положил к себе в карман.
— Этот прибор мне нужен, — спокойно возразил Аваким.
— Мы выдадим вам другой, господин адвокат, без защитного поля.
— В таком случае наше свидание закончено.
Он ушел, и Гаал остался один.
Суд (Гаал предполагал, что это и есть суд, хотя с точки зрения юриспруденции он ничем не напоминал тщательно разработанную судебную процедуру, о которой Гаал читал в книгах) не занял много времени. Шел всего лишь третий день процесса, но Гаал уже настолько устал, что не смог бы вспомнить его начало.
Его имя склоняли лишь постольку-поскольку. Основной удар пришелся по доктору Селдону. Хэри Селдон, впрочем, сохранял полное спокойствие, и Гаалу казалось, что в целом мире лишь он один остался верен своим убеждениям.
Зал был полупустой, присутствовали лишь Имперские Лорды. Публику и прессу в зал не допустили и, скорее всего, мало кому было известно, что Селдона судят. На процессе царила атмосфера ненависти к обвиняемым.
На возвышении, за столом, сидели пятеро представителей Комитета Общественной Безопасности. Одеты они были в пурпурные с золотом мантии, свидетельствовавшие о их принадлежности к судейскому сословию: на головах — яркие, плотно облегающие шапочки. В центре стола сидел Верховный Комиссар, Линж Чен. Гаал впервые увидел лорда, занимавшего столь высокое положение, и с любопытством рассматривал его. Чен все время молчал. Он ясно давал понять, что болтовня ниже его достоинства.
Прокурор Комитета еще раз взглянул в свои записи, и допрос обвиняемого возобновился. На вопросы все еще отвечал Хэри Селдон.
Вопрос.Расскажите нам, Селдон, сколько сотрудников участвуют в осуществлении вашего Проекта?
Ответ.Пятьдесят математиков.
Вопрос.Включая доктора Гаала Дорника?
Ответ.Доктор Дорник пятьдесят первый.
Вопрос.Так значит, пятьдесят один? Вспомните хорошенько, доктор Селдон, может быть, пятьдесят два или пятьдесят три? Или еще больше?
Ответ.Формально доктор Дорник еще не работает у нас. Когда он поступит на службу, то математиков станет пятьдесят один. Сейчас их пятьдесят, как я и сказал.
Вопрос.А не около ста тысяч?
Ответ.Математиков? Ну что вы!
Вопрос.Я не сказал математиков. Ведь у вас работают сто тысяч человек — специалистов в различных областях.
Ответ.Если учитывать сотрудников всех специальностей, то ваша цифра, может быть, и верна.