Фонтан тайн
Шрифт:
– Но поверят ли они тебе? – усомнилась она.
– Я ему верю, – вмешался Полонус. – Во всяком случае, я согласен с тем, что этот вопрос требует самого пристального внимания. А я член Совета. Еще один дядя Гейвина, принц Александрос, тоже входит в Совет, но в настоящее время Алекса нет на Акоре. Остаются трое: целительница Елена – самая старшая среди нас, Марселлус, который раньше служил (причем служил безупречно) главным магистратом, и Горан, самый младший. Пожалуй, убедить Горана будет труднее всего.
Персефона
– Почему? – спросила она.
– Он с Лейоса, – объяснил Гейвин, назвав остров, расположенный по сравнению с Илиусом на противоположном участке Внутреннего моря.
Персефона несколько раз плавала туда на лодке, и ее поразила красота Лейоса, славившегося своими великолепными лошадьми. Когда она поделилась своими впечатлениями об острове, Гейвин усмехнулся и вдруг сделался моложе. Персефона увидела, каким он мог быть, если бы не бремя ответственности, лежавшее на его плечах.
– Лошади Лейоса чудесны, – согласился он, – но остров также известен невероятным упрямством населения. Жители Лейоса медленно раскачиваются и еще медленнее берутся за дело, но уж если они за что-то взялись, то никто не сравнится с ними в силе и упорстве.
– Значит, Горан будет важным союзником, – сказала Персефона.
– Совершенно верно, – согласился Полонус и пустился обсуждать с Гейвином, как лучше подступиться к советнику с Лейоса.
Персефона очень хотела участвовать в их беседе, но веки ее постепенно тяжелели, и ей приходилось прикладывать все силы к тому, чтобы не заснуть.
Она должна победить сон, ведь ей предстоял очень серьезный разговор с Гейвином… Но усталость за день, до предела насыщенного событиями, взяла свое. Персефона непроизвольно положила голову Гейвину на плечо и закрыла глаза. Увидев, что она спит, Гейвин прижал ее к себе.
Наконец принц Атрейдис обратился к Полонусу:
– Спасибо тебе за помощь, дядя. Персефону уже сморило, но отдохнуть не мешает нам всем.
Он встал, бережно подняв ее с дивана. Она не проснулась, лишь прильнула к его широкой груди – так естественно, как будто всю жизнь провела у него на руках.
Полонус тоже поднялся.
– Горан сейчас в городе, так что ты можешь уже завтра обратиться в Совет. Если хочешь, я устрою.
– Конечно, хочу. Нет смысла откладывать.
Он пожелал дяде спокойной ночи и пошел к двери, но тут Полонус тихо произнес:
– Я не вижу в ней ничего общего с Дейлосом. Гейвин остановился и крепче обнял Персефону, словно хотел ее защитить. Но получилось глупо, потому что она спала и ничего не слышала. К тому же Полонус вовсе не думал ее обидеть. Он догадался, почему Гейвин расспрашивал его про Дейлоса, и сделал свои выводы.
– Она не похожа на него ни внешностью, ни манерами, – продолжал дядя Гейвина. – И все же она кого-то мне напоминает.
– Кого?
– Не
Полонус ушел, воспользовавшись лестницей, которая соединяла семейное крыло с нижними этажами. Оставшись наедине со спящей Персефоной, Гейвин, ни секунды не колеблясь, прошел мимо гостевых комнат и двинулся дальше, к собственным апартаментам. Не потревожив свою живую ношу, он толкнул дверь, шагнул за порог, закрыл ногой деревянную створку и направился прямиком к кровати.
В окна спальни струился лунный свет. Гейвин уложил Персефону в постель, потом быстро снял с нее сандалии и тунику. В Англии женщины носили невероятно затейливые туалеты, усложненные пуговицами, петельками и пряжками. Мода становилась все более пуританской, и бедные дамы напяливали на себя невообразимое количество вещей. Одевание, так же как и раздевание, являлось долгим и непростым ритуалом. То ли дело на Акоре. Платье Персефоны легко снималось.
При виде ее нагого тела, белеющего в серебряных лучах луны, Гейвин возбудился так быстро, что ему пришлось втянуть ртом воздух и напомнить себе, что она, во-первых, еще не привыкла к плотским утехам, а во-вторых, очень устала.
Что же делать? Найти другую кровать или бросить одеяло на пол и устроиться там? Последний вариант не привлекал Гейвина, а первый отпадал сам собой. Он не мог оставить Персефону одну. Наконец, решившись, он собрался с духом и лег рядом с ней. Она слегка пошевелилась, но не проснулась.
Облегченно вздохнув, Гейвин повернулся на бок и прижал ее к своему большому сильному телу. Впереди была долгая ночь.
Наконец он забылся неглубоким сном, наполненным обрывками мыслей.
Персефона… кто она? Что скрывает?
Хоукфорт… долг…
Эвакуация? Но как эвакуировать такое количество людей?
Персефона… такая мягкая, такая… уютная…
Каменный лик в пещере. Он знал его всю жизнь, видел бессчетное множество раз.
Он никогда до него не дотрагивался. • Когда-нибудь он дотронется, и тогда…
Хоукфорт. Долг. Он не может следовать зову сердца, как бы ни настойчив был зов. Он не может…
Персефона…
На плечо Гейвина легла холодная рука. Тихий голос вырвал его из беспокойного сна: – Гейвин, проснись.
Он лежал на спине, охваченный минутным бессилием, которое иногда сопровождает внезапное пробуждение. Персефона сидела рядом с ним, одной рукой придерживая простыню на груди, а другой касаясь его плеча. На ее лице играл очаровательный румянец. Черт возьми, как же она хороша!
– Я думал, как эвакуировать триста пятьдесят тысяч человек, – пробормотал Гейвин. – Если, конечно, понадобится.
Персефона на миг отвела глаза. Когда она опять посмотрела на Гейвина, взгляд ее стал мрачным.