Фонтан
Шрифт:
Вдали от хаоса, творящегося у МСИ, какая-то девочка взволнованно показывает пальцем, кричит: «Утки!!!» — и бесстрашно ныряет в реку, бывшую Мичиган-авеню, с намерением достать одну из них. На девочке футболка с эмблемой «Космического лагеря» и сделанной водостойким маркером надписью «Маккензи» на переднем кармане. Течение очень сильное, но труп с розовыми волосами, как выясняется, вполне способен заменить собой спасательный крут.
Эта девочка вырастет и тридцать семь лет спустя станет командиром «Брэдбери-Тарковский Мару» — первой успешной пилотируемой миссии на Марс. В набедренном кармане ее скафандра
Что же до выживших, то далее произошло следующее.
Парк Оз
Олив снимает защитные очки. Осматривает сделанные ею сварные швы на барбекюшнице — незаконченном Кувалдином подарке. Снимает замшевую сварщицкую куртку. Ее туловище под фиолетовой маечкой и руки покрыты незажившими шрамами от шрапнели. В хорошие дни она даже не принимает обезболивающие.
— Неплохо для клоунессы, а?
Би выпил воду, и теперь он сторонится прежнего ремесла. Спасаясь от внезапной смерти.
— В самом деле неплохо, серебряная девочка, — говорит Би. Руки у него чистые. Теперь он не кузнец. Он учитель. Проект разработала Кувалда, но настойчивостью Олив обязана только себе. Она умница. У нее врожденные способности. Каждую ночь Би перецеловывает все эти шрамы. Он чувствует тепло внутри. Сердце его пылает.
Пикап загружен, масло заменено, омыватель залит в бачок. Барбекюшница привешена к заднему борту кузова. Еда и напитки в дорогу куплены и стоят на льду. На кузов установлена новая кемпинговая надстройка, в которой находятся надувной матрас, спальные мешки и одежда, а также специальный мини-холодильник с секретными ингредиентами и несколько книг, в том числе — справочник самых лучших и самых высокооплачиваемых конкурсов барбекю в Америке. Би опять будет только руководить. Ведь кулинария — тоже искусство.
Предстоит всего одна, последняя остановка перед тем, как пуститься в путь.
В Изумрудном саду парка Оз они отыскивают кресло. Его натуральные органические элементы идеально сочетаются с окружающей буйной растительностью. Нижнюю часть открыточного вида окаймляет небольшой ручеек. Би подходит к креслу. Резко останавливается.
— Это довольно близко.
В его ладонь проскальзывают пальцы Олив с машинным маслом под ногтями. Эти две руки идеально подходят друг другу, словно форма и отливка. Словно они всегда были вместе.
— Здесь оно не выглядит таким большим, — замечает Би.
Олив откликается:
— Теперь оно состязается со Вселенной.
Бессердечный
В четырех милях от парка Оз Росс Робардс заходит в святилище. В свою старую мастерскую. Облупившаяся краска двойного сердца мерцает в солнечном свете. Запахи далекого прошлого едва уловимы. Но еще витают тут. Здесь пахнет едким табачным дымом, и деревом, и растворителем, и сексом, и дохлыми пауками, и дешевыми духами, и краской, и гребаной свободой. Идеальный запах.
Под мышкой у Робардса доска из полированного черного гранита с надписью «In memoriam»{87}. Сталь доставят через несколько часов. Это время Росс тратит на то, чтобы раздеться и обрить голову на манер морских пехотинцев. Надеть старую рабочую одежду, которая садится точно
Росс Робардс будет педантичен.
Безупречен.
Из уважения.
К своим погибшим товарищам.
К Тексу из Оклахомы.
К Бенедикту из Западной Вирджинии.
К Хоби из Портленда.
К Бруклину из Остина.
К Кувалде из Чикаго.
Дорога из кирпича
В тысяче четырехстах милях от парка Оз летят мириады бабочек-монархов, мигрирующих из Мексики в Канаду. Осенью они отправятся в обратную дорогу. Облако живого оникса и рыжих всполохов. Ни одна из них не проделает путь туда и обратно. Некоторых съедят. Иные просто окончат свой жизненный цикл и вместе со своими братьями и сестрами окажутся размазанными по бетонным дорожным ограждениям. Путешествие займет три-четыре поколения, но по пути самки отложат яйца, чтобы обеспечить монархам будущее.
И собачонка тоже{88}
Эктор обнаружит, что монархи вдохновляют на творчество, ведь он наслаждается жизнью героического художника-любителя на небольшой ферме под Кампече вместе со своей верной собакой Дейзи, пишет картины и продает их через подпольную сеть галерей и иностранных представителей, изредка устраивая местные выставки для своей abuela{89}. В гвардии он считается самовольно оставившим место службы. Но Эктор отправил сам себя с более важной миссией.
Голливудский агент, с которым Эктор лично никогда не встречался, «большой фанат» и скупает реальные истории жизни для всех студий подряд, крупных и мелких. Из его уст часто можно услышать фразу «заявка на „Оскар"». Но реабилитация благодаря недостатку кассовых латиноамериканцев не устраивает Эктора, и он покидает проект.
Солдат с зелеными бакенбардами
Большой Тим. Великан. Защитивший их всех от смертоносной шрапнели. Само собой, было больно. Полилась кровь. В морфиновом тумане он вспоминает, как клоунесса делала ему искусственное дыхание рот в рот. Клоунесса. Женщина-клоун. Он вспоминает типа с металлическими ногами (и вытекающим глазом) и орудовавшего карандашом ублюдка, который накладывал ему на раны импровизированные повязки из пластилина «Play-Doh®» и клоунских носовых платков. Другой тип, тот, которого он бил, быстро соорудил из дешевого стола носилки. Все они вынесли его через аварийный выход, спасаясь от наводнения. Ублюдок с карандашом шел первым.
Теперь он здесь. Сигар ему не дают, зато добрая медсестра приносит огромный цирковой леденец. Большой Тим на мгновение задумывается, не оставили ли они там Дакмана.
Он не смотрит подкорректированные теленовости, где демонстрируют кадры (любезно предоставленные Белль Дэй и «Дабл-ви-джи-эн»), на которых Дакворт, когда фонтан водопадами изливается с нижних этажей, высовывается в разбитое окно на четвертом этаже с торчащими из тела карандашами, шишкой на лбу, в изорванной одежде, с разбитым мегафоном в руке, и его губы произносят: «Пейте, пейте, пейте!», но грохот и напор неодолимой силы, встречающейся с подвижными человеческими объектами, заглушают его распоряжения.