Фонтаны рая (сборник)
Шрифт:
Дункан подумал, что ему, пожалуй, стоит познакомиться с поэзией Киплинга.
— Он писал стихи и рассказы о далеких местах. Для многих современников Киплинга они были столь же далеки, как для нас планеты, а иногда — гораздо экзотичнее! Я очень люблю его «Песню городов». Сознаюсь, что половину авторских намеков и иносказаний я просто не понимаю. Но его упоминания Бомбея, Сингапура, Рангуна, Сиднея, Окленда… заставляют меня думать о Луне, Меркурии, Марсе, Титане.
Маккензи умолк. На его лице появилось смущение.
— Знаете, я и сам пытался написать что-нибудь подобное… Не бойтесь, я не стану мучить вас своими стихами.
Дункан произнес
Пока что Дункану удалось дипломатично отговориться ссылкой на дела. Время в полете пройдет незаметно, и потому лучше приняться за работу без раскачки.
Ровно десять минут. Столько времени Джордж Вашингтон отвел Дункану на приветственную речь. Даже президенту будет отпущено только пятнадцать, а посланцам всех планет — по десять минут и ни секундой больше. С момента входа в Капитолий и вплоть до начала приема в Белом доме на всю церемонию Неумолимый протокол отпускал лишь два с половиной часа.
И все равно Дункану казалось немного абсурдным лететь в такую даль, чтобы произнести десятиминутную речь, пусть даже и на столь уникальном празднестве, как пятисотлетие Соединенных Штатов. Все вежливые формальности Дункан собирался свести к жесткому минимуму. Здесь он был целиком согласен с дедом: искренность благодарственной речи обратно пропорциональна ее длине.
Отчасти для развлечения, но в основном чтобы получше запомнить имена других участников, Дункан стал набрасывать черновик официальной части речи. Он руководствовался списком гостей, который прислал профессор Вашингтон. Речь начиналась так: «Госпожа президент, господин вице-президент, уважаемый председатель Верховного суда, уважаемый председатель Сената, уважаемый председатель Палаты представителей, ваши превосходительства послы Луны, Марса, Меркурия, Ганимеда и Титана… — здесь он сделает легкий поклон в сторону посла Фаррела, если, конечно, сумеет разглядеть его на переполненной галерее, — высокочтимые гости из Албании, Австралии, Кипра, Богемии, Франции, Кхмерии, Палестины, Калинги, Зимбабве, Эйре…» Тут Дункан сообразил: если он возьмется перечислять все пятьдесят или шестьдесят стран, которые до сих пор сохраняли остатки государственности, на это уйдет четверть отпущенного ему времени. Полнейшая ерунда! Дункан не сомневался, что другие ораторы были бы здесь целиком солидарны с ним. Протокол протоколом, а он предпочтет благородную краткость.
Лучше начать с простого и ясного обращения: «Жители Земли!» Такое обращение включает в себя всю территорию, в пять раз превосходящую территорию Титана (эту впечатляющую статистику Дункан знал наизусть). А как обратиться к инопланетным гостям? Может, «друзья из других миров»? Нет. Такое обращение звучало слишком претенциозно; ведь он почти никого не знал. Возможно, лучше сказать так: «Госпожа президент, уважаемые высокие гости, дорогие знакомые и незнакомые друзья с других планет…» Этот вариант понравился Дункану больше, хотя и в нем чего-то недоставало.
Вскоре он убедился: приветственная речь — это нечто большее, чем пища для глаз и звуки для ушей. Конечно, можно было бы обратиться за помощью к другим, и многие охотно ему помогли бы. Но Дункан упрямо следовал старой, проверенной временем традиции Макензи: прежде чем просить о помощи, до конца
Нельзя сказать, чтобы Дункан нервничал. Ему доводилось выступать в Ассамблее Титана, когда там шли дебаты по весьма важным техническим проблемам. Дункан проявил себя опытным арбитром, рассматривая все «за» и «против» разработки аммиачных ледников на горе Нансен. Даже Арманд Хелмер поблагодарил его за выступление, хотя их позиции были противоположными. В ходе дебатов решалось будущее экономики Титана. На плечах Дункана лежал груз нешуточной ответственности. Если бы тогда он позволил сбить себя с толку, с его карьерой было бы покончено.
Его терранская аудитория, возможно, будет в тысячу раз большей, зато куда менее критически настроенной. Скорее всего, слушатели вполне благосклонно отнесутся к его речи, если только он не совершит непростительный грех, заставив их скучать.
А вот этого Дункан гарантировать не мог. Он и сам пока не представлял, как распорядится десятью самыми важными минутами своей жизни.
Глава 15
УЗЕЛ
У мореплавателей Земли этот момент назывался пересечением экватора. Когда корабль переходил из одного полушария в другое, на его борту устраивали веселые празднества. Тех, кто пересекал экватор впервые, бог морей Нептун и его свита бесцеремонно подвергали ритуалу «морского крещения».
С появлением космических кораблей торжество перекочевало в межпланетные просторы, претерпев не слишком много изменений. Земной экватор был условной линией, которую никто не видел. Так и в космосе только бортовой компьютер мог засечь момент, когда корабль, условно говоря, выходил из зоны притяжения одной планеты и попадал под действие притяжения другой. Но с появлением двигателей постоянного ускорения срединные, или «поворотные», точки стали физически ощутимыми и приобрели повышенное психологическое значение. За несколько дней пути пассажиры «Сириуса» привыкли к искусственной гравитации на борту. Теперь их ожидали несколько часов невесомости — внушительное напоминание о межпланетном пространстве.
Медленное вращение звездного неба в иллюминаторах и на экранах обзора свидетельствовало о том, что корабль разворачивается на сто восемьдесят градусов, меняя направление полета. Пассажиры могли тешить себя мыслью, что сейчас они движутся быстрее, чем кто-либо из людей. Существовала и другая, не менее волнующая перспектива: если с корабельным двигателем вдруг случится неполадка, «Сириус» уйдет за пределы Солнечной системы и всего за какую-нибудь тысячу лет достигнет ближайших звезд.
Но кроме мыслей у пассажиров корабля имелись и определенные физиологические потребности, и многих они волновали гораздо сильнее путешествия к звездам. Для них это был единственный шанс по-настоящему насладиться состоянием невесомости. Неудивительно, что в последние дни самой популярной книгой в корабельной библиотеке стала «NASA-сутра» — довольно старая книга, с большим юмором рассказывающая о телесных утехах в условиях невесомости. Правда, сейчас ее читали не из желания посмеяться, а как практическое пособие.