Форд Генри: Важнейшая проблема мира. том 2

Форд Генри

Мы вторгаемся непосредственно в границы пове­ствования о Бенедикте Арнольде, упоминая о семье Франке из Филадельфии, некоторые члены которой при­влекают наше внимание.

Семья Франке - это иудеи из Англии, которые пере­селились в Америку, сохранив свои связи с Англией. Они занимались государственными, в основном армей­скими, контрактами. Они были держателями армейских контрактов во Французской и Индийской войнах, а так­же и в последующей Революционной войне.

Чтобы понять картину, необходимо взять ее из иудейских источников.

Моисей Франке жил в Англии, вел дела непосред­ственно с Британским правительством. Он имел кон­тракт на снабжение

всех британских войск в Америке до того, как начались военные беспорядки между коло­ниями и центральным правительством. Он был основ­ным поставщиком британской армии в Квебеке, Мон­реале, Массачусетсе, Нью-Йорке и в стране иллинойс-ких индейцев. Тогда все это было территорией Британии.

Джекоб Франке жил в Нью-Йорке. Он был предста­вителем Моисея Франкса из Англии в Америке. Он был американским агентом Синдиката Франкса по снабже­нию армии - как это было на самом деле.

В^Филадельфии был Дэвид Франке, сын Джекоба из Нью-Йорка. Дэвид был агентом Франкса в штате или колонии Пенсильвания. Он был в месте пребывания ко­лониального правительства, в центре американской политики. Он представлял собой руку в перчатке для многих отцов американского правительства. Он был чрезвычайно богатым человеком (хотя и был агентом) и имел решающую руку в Филадельфии.

В Монреале был еще один Франке -Дэвид Солсбери Франке, который также занимался поставками для ар­мии. Он был веселым молодым человеком с «хорошей родословной», который знал все способы извлечения честного пенса из потребностей армии и опасностей для стран. Этот молодой человек был внуком или внучатым племянником Моисея Франкса из Англии, поскольку он был племянником Дэвида Франкса из Филадельфии.

Там и сям были и другие Франксы, все вовлеченные в дела с неиудейским правительством, но упомянуты здесь только те четверо, которые связаны с основными частями повествования.

Мгновенное отвлечение от темы сразу же позволя­ет увидеть расплывчатость либерализма некоторых От­цов Страны и равнодушие, с которым Дэвид Франке из Филадельфии мог бы сменить одну роль на другую -способность, которая дорого ему стоила, когда разрази­лась война.

Джон Трамбалл, весьма известный художник того времени, чьи картины все еще восхищают Нацио­нальный Капитолий, был приглашен на обед в дом Томаса Джефферсона, где среди гостей был сена­тор Джайлс из штата Вирджиния. Трамбалл рас­сказывает следующее:

«Я едва сел, когда Джайлс стал раздражать меня по поводу пуританского происхождения и особенностей Новой Англии. Я видел, никто из присутствовавших не был из Новой Англии, и поэтому, хотя я сознавал, что ни в какой степени не имел квалификации, чтобы вести религиозную дискуссию, я почувствовал себя обязан­ным защитить свою страну по этой деликатной проблеме настолько надежно, насколько я мог. Был ли это заранее подготовленный спор о христианской религии, в кото­ром она должна быть сильно осмеяна с одной стороны и слабо защищена с другой стороны, в целях пред­полагаемого развлечения достаточно свободомыслящих участников обеда, я не берусь сказать, но так казалось, а г-н Джайлс добродушно насмехался над моим немалым раздражением, если не сказать волнением, пока не был объявлен обед».

«Я надеялся, что это освободит меня при смене на­правления разговора, однако компания плотно сидела за столом, когда они возобновили нападки с большей силой и продолжали так вплоть до осмеяния характера, поведения и доктрин Основателя нашей религии; г-н Джефферсон улыбался и одобрительно кивал г-ну Джайлсу, в то время как остальная часть присутствующих

молча позволила мне защищать нашу судьбу до тех пор, пока мой друг Дэвид Франке не стал в споре на мою сто­рону. Полагая, что это удобная возможность избежать дальнейшего разговора по этой проблеме, я обратился к г-ну Джефферсону и сказал: «Сэр, это странная ситуа­ция, в которой я оказался; в стране, исповедующей хри­стианство, и сидя за столом с христианами, как я пола­гал, я и моя религия подвергаются жестким и почти не­преодолимым нападкам и осмеянию, и никто не оказал мне помощи в защите, кроме моего друга г-на Франкса, который сам является иудеем».

Этот эпизод бросает любопытный свет на характер «философского неверия» Томаса Джефферсона, что яв­ляется неприятной модой тех дней; это также иллюс­трирует некоторые возможности Дэвида Франкса.

Отношения между колониями и метрополией ста­ли натянутыми. Политические настроения накаляются. Впервые начинают выступать линии раздела между «американским» и «британским», Сначала существова­ла определенная степень согласия среди всего населе­ния, за исключением представителей правительства, в том, что протест против злоупотреблений правитель­ства был оправдан и что должно быть обеспечено надеж­ное представительство Колоний. С этим согласились даже лоялисты и империалисты. Это был вопрос внут­ренней политики. Однако, когда идея протеста стала перерастать в идею открытого сопротивления и незави­симости, произошел раскол. Необходимо было или подкорректировать Империю, или отказаться от нее. Здесь и произошел раскол между народами колонии.

Г-н Джекоб Франке, находясь в роялистском и лоялистском Нью-Йорке, был, безусловно, и роялистом, и лоялистом. Как у военного заказчика Британского пра­вительства, у него не было выбора.

Г-н Дэвид Франке, находясь в Филадельфии, бьш несколько ближе к центру американских представлений и не мог быть в той же степени роялистом и лоялистом, как и его родственник на севере. По существу, Дэвид Франке пытался сделать то, что сейчас называют «сидеть верхом», пытаясь стать на сторону Империи и на сторону Колонии.

Это было естественно. Его деловые интересы нахо­дились в Филадельфии. Возможно, он также хотел оста­ваться как можно дольше в положении шпиона и посы­лать информацию роялистам о настроениях в государ­стве и у населения. Более того, его принимали в достой­ном обществе, а его репутация состоятельного и прони­цательного человека привлекала к нему внимание, ко­торым он в противном случае не пользовался бы.

Итак, в 1765 году мы обнаруживаем его присоеди­нившимся к торговцам Филадельфии в договоре о зап­рете импорта товаров из Англии, пока оставался в силе ненавистный Марочный Закон. В 1775 году он поддер­живал продолжение использования валюты колониаль­ных времен.

Ему нравилась его привычная жизнь в городе и его знакомство с семьей Шиппен, в которую по браку вошел приятный молодой человек Бенедикт Арнольд.

Имело место некоторое странное перемешивание всех трагических персонажей в пьесе: Бенедикт Арнольд женится на девушке, для которой майор Андрэ написал салонную пьесу. Майор Андрэ в период своего содер­жания в тюрьме в качестве американского военноплен­ного и до своего обмена часто бывал в доме Дэвида Франкса. А Дэвид Солсбери Франке, являясь агентом синди­ката Франксов в Монреале, в результате странного по­ворота колеса Фортуны оказался в семье военного Бене­дикта Арнольда в течение длительного периода времени, предшествовавшего и включающего серьезную государ­ственную измену.