Форк 1941
Шрифт:
– Большевики явно отметили достижения тех, кого воспитал наш «быстроходный Гейнц». Но смогут ли они подготовить свою неповоротливую и громоздкую Красную Армию к противодействию нам? И что, если смогут?
Гейдрих, пока не понимавший, к чему клонит Канарис, лишь слегка раздражённо пожал плечами.
А именно после данного жеста руководителя РСХА, не усмотревшего чего-то чрезмерно опасного со стороны СССР, руководитель Абвера и вывалил на собеседника самые горячие факты и выводы и, несмотря на весь свой внутренний дискомфорт в отношении визави, задал тому прямой вопрос:
– Вы понимаете, Рейнгард, что всё это значит?
Гейдрих,
– Русские что-то очень сильно подозревают. И… - он явно решившись согласиться с соперником, признал: – похоже, вы, Вильгельм, правы. У нас… - его «зловещий облик» «хищного животного» (как его описывал в иной реальности, уже после смерти Гейдриха и даже после войны, в своих мемуарах Шелленберг) говорил, что он осознал опасность – … возможно, завелась крыса. Очень высоко. Возможно, даже не одна…
Канарис тогда поёжился. Но именно в этот момент совсем не «взмах бабочки» отработал и на «той стороне». Риск руководителя абвера, доверившегося (ради более высоких – как он их понимал, целей) своему конкуренту, оправдал себя.
Гейдрих, оценив, какой объём сведений Канарис (и его абвер) проанализировали и свёли воедино, принял новое решение. Решение более мощного хищника, чья судьба в иной реальности была оборвана в 1942 чехословацким движением Сопротивления. Он в чём-то стал воспринимать Канариса не как конкурента, а как того, кто «выбрал верную сторону» в схватке внутри стаи и склонился перед ним.
Канарис действительно очень боялся Гейдриха. И здесь, понукаемый страхами (мнимыми и вполне реальными) и долгом перед Германией, пошёл на поклон с более могущественному хищнику.
А тот принял его.
Агентура абвера и РСХА отметила в своих донесениях приказы большевиков, прошедшие по их Наркоматам, связанным с экономикой, по передислокации части резервов и запасов в регионы, находившихся подальше от границы. Также были отмечены (конечно же, только частично) и распоряжения и подготовительные мероприятия по будущей эвакуации предприятий.
Разумеется, немцы и их агентура ухватили только некий кусочек той большой работы, что вершилась в СССР (хотя местами и вкривь-вкось и тяп-ляп, ибо знакомство высшего руководства с «иной историей» и более верные приказы не давали гарантий их выполнения, тем более точного…). Германцы (в лице Канариса, Гейдриха и задействованных сотрудников их организаций) встревожились, но каких-то радикальных мер предпринимать не стали, сочтя происходящее естественной неизбежностью и неизбежными утечками при воплощении большого плана. Всё спрятать невозможно… Их внимание поначалу частично рассредоточилось на поисках агентуры СССР.
А у Германии, в свою очередь, несмотря на известную закрытость СССР от иностранного внимания, с агентурой там было совсем не так уж и плохо.
После развала польского государства и последовавшего возвращения домой (в состав советских Украины и Белоруссии) оккупированных ранее поляками земель Российской империи и организации генерал-губернаторства на захваченной Германией другой части Польши, СССР и Германия имели большую общую границу.
Что, вкупе с захватом архивов польской разведки, содержащих картотеку агентурной сети, значительно облегчило работу абверу и СД (входившему ныне в структуру РСХА) на новых территориях СССР. Националистов
Здесь же, первое время граница была достаточно прозрачной и потоки перемещавшихся поляков – в генерал-губернаторство и украинцев и белорусов в западные территории СССР позволили германским специальным ведомствам отыскать многих польских агентов и включить их в свои разведсети, в дополнение к существовавшим в прибалтике и управлявшимся из разведпунктов в Пруссии – при возвращении в СССР прибалтийских земель там было оставлено большое число агентов, сообщавших большой объём данных об РККА.
Именно от подобной агентуры и в Галиции сотрудники Пикенброка и получили первую брошюру Генштаба для командного состава РККА по германским вооружённым силам, в которой вовсю использовались подобранные по времени сведения от попаданца.
Подготовка войны против СССР потребовала собирать сведения любыми путями. В ход шли опросы технических специалистов, работавших по контрактам в СССР, что дало определённые сведения о советском промышленном потенциале, об уровне их экономике, данные о тех производствах, где работали специалисты из Германии.
Гейдрих, прислушавшийся к Канарису, и разделивший с ним обеспокоенность, раздал соответствующие распоряжения в РСХА.
И ко второй встрече с Канарисом, начальнику РСХА уже было что сказать.
Хайнц Йост, начальник 6-го управления РСХА (SD-Ausland – СД-Заграница), положил на стол Гейдриха отчёт подразделения VI C (Восток, русско-японские подконтрольные территории), имевшего определённые возможности по изучению обстановки в СССР через контакты (родственные, бывшие служебные в Российской Империи, связи в среде дворянства), сохранившиеся у эмигрантских кругов с теми, кто остался в стране, приняв (или смирившись – по факту и/или внешне) с властью большевиков.
Фактически заброшенная наугад удочка принесла новый улов. Точнее, старый, который совсем не «протух».
Датированное ещё январём, донесение. На которое, как оказалось, поначалу не обратили особого внимания. Агент в Москве, работавший в системе советского снабжения, выслушал кое-какой трёп сотрудников столовой НКВД на Арбате. Именно той самой, в которую частенько заезжал личный состав 8-го отдела ГУГБ.
И содержание донесения во многом совпало с теми обрывками сведений, которые анализировали в декабре ушедшего года Ганс Пикенброк и его подчинённые.