Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
Корпоративная замкнутость старомосковского боярства увеличивалась многочисленными «перекрестными» браками между представителями узкого круга боярских семей. В результате всего этого во второй половине XV—первой трети XVI в. сложилось могущественное феодально-аристократическое сословие, с которым вынуждена была считаться великокняжеская власть.
В свою очередь, благосостояние московского боярства во многом определялось его традиционной связью с великокняжеским двором. Первоначальные земельные владения этого боярства ограничивались коренными московскими землями. Поэтому старомосковские бояре, численность которых все увеличивалась, были кровно заинтересованы в расширении территории Русского государства, надеясь на то, что оно принесет им и их потомкам новые блага, что их преданность престолу будет щедро вознаграждена пожалованиями чинов и земель. В результате старомосковское боярство стало надежной опорой великокняжеской власти в ее объединительной политике. Это очень убедительно показано С. Б. Веселовским и Л. В. Черепниным на материалах XV в. и Н. Е. Носовым на истории создания губных учреждений. [817] Именно старомосковская нетитулованная знать в отличие от основной массы княжат была тесно связана с Государевым двором, т. е. непосредственно с великокняжескими нуждами.
817
Там же; Черепнин Л. В. Образование; Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой
Предлагаемая ниже группировка нетитулованных боярских родов в целом основана на результатах исследования Веселовского, установившего время их возникновения и возвышения. В выводы Веселовского внесены некоторые коррективы. Так, к родам, выехавшим на Русь или выдвинувшимся при Дмитрии Донском, Веселовский относит Новосильцевых и Кутузовых. [818] Но возвышение Новосильцевых относится только к началу XVI в. Основатель же рода Кутузовых, Федор Кутуз, по наблюдению самого же Веселовского, жил в последней четверти XIV—первой четверти XV в., так что Кутузовых вернее будет относить к родам, возвысившимся в XV в. (ч. II, гл. III).
818
Веселовский. Землевладение. С. 491—492.
Сложен вопрос о происхождении рода Морозовых. Веселовский относил его к числу древнейших. Однако возвышение Морозовых при великокняжеском дворе лучше датировать концом XIV—началом XV в. По Веселовскому, дети князя Константина Фоминского перешли на службу московских князей в 50-е годы XIV в. Но в это время они еще находились на положении служилых князей, а их потомки, потеряв княжеский титул, стали боярами не ранее конца XV в.
Нет ясности у Веселовского о времени вхождения в состав боярства потомков Редеги. В одном этюде он пишет, что Константин Добрынский и Одинец, вероятно, «занимали видное место среди бояр в середине XIV в.». В другом же с большей долей убедительности делает вывод, что «о службе Константина ничего не известно, о боярстве его не говорят даже частные родословцы» и что «на исторической сцене родичи Редеги появляются сравнительно поздно» (Александр Белеут — в конце княжения Дмитрия Донского, сыновья Константина Добрынского — при Василии I, а Сорокоумовы — еще позднее). [819] На этом основании мы рассматриваем потомков Редеги в главе о боярских родах конца XIV—начала XV в. (ч. II, гл. II).
819
Там же. С. 291, 302, 488.
Глава первая. Древнейшие боярские роды
Уже во время княжения Ивана Калиты, когда началось возвышение Москвы, происходит процесс формирования того состава боярских семей, которые впоследствии и создали основной костяк нетитулованной части Боярской думы.
В Москву в первой половине XIV в. устремились и дальновидные представители владимиро-суздальской знати (Протасьевичи, Ратшичи), и выезжие из русских земель, попавших под власть растущего Литовского княжества (Плещеевы).
При дворе московских князей немало было и местных бояр (Кобылины), и феодалов из соседних княжеств (костромичи Сабуровы). В дальнейшем не всем представителям местной знати удалось удержать надолго свои позиции (в том числе москвичам Валуевым, коломенцам Мининым). Но основная часть старомосковского боярства во второй половине XV в. сумела сохранить и укрепить свои позиции.
Древнейшие страницы истории боярского рода Протасьевичей (так мы условно называем потомков этого московского тысяцкого, получивших в начале XVII в. фамилию Воронцовых-Вельяминовых) [820] уходят своими корнями в историю Киевской Руси. Некоторое время предки Протасия (тысяцкого Ивана Калиты) находились во Владимиро-Суздальском княжестве. Затем выехали в Москву [821] (схема 12).
820
Не смешивать с «Протасьевыми», которые приписывали себя к этому Протасию.
821
О раннем периоде истории предков Протасия см.: Воронцов-Вельяминов Б. А. К истории ростово-суздальских и московских тысяцких // История и генеалогия. М., 1977. С. 124—139.
Старшая ветвь внука Протасия Василия Васильевича в связи с казнью его сына Ивана Васильевича в 1379 г. выпала из родовых счетов (дети Ивана «опалы для в своем роду и в счете не стояли» [822] ). У Василия Васильевича было еще три брата — Федор Воронец, окольничий Тимофей (его сын умер бездетным) и Юрий Грунка. Федор стал родоначальником Воронцовых, Юрий — Вельяминовых, Аксаковых и Шадриных.
822
Род. кн. Ч. 2. С. 14—15; РИИР. Вып. 2. С. 135.
Воронцовы долгое время не могли пробиться к великокняжескому двору из-за удельных связей. [823] Возвышение их связано с именем Семена Ивановича, праправнука Федора Воронца. Его отец Иван Никитич был боярином кн. Юрия Васильевича Дмитровского (около 1461 или 1471 г.). [824] Семен начал свою карьеру с воеводства в Можайске в 1493 г. Как и многие другие придворные Ивана III, он сопровождал великого князя в его Новгородском походе 1495 г. В 1500 г. присутствовал на свадьбе кн. В. Д. Холмского, а в конце 1501 г. вместе с кн. А. В. Ростовским сопровождал в Литовский поход в большом полку князей Семена Стародубского и Василия Шемячича. В июне 1505 г. он с кн. И. И. Горбатым находился на заставе в Муроме. В сентябре 1505 г. возглавлял полк левой руки в войсках кн. В. Д. Холмского, оборонявших Нижний Новгород от Мухаммед-Эмина. В октябре 1506 г. Семен Иванович служил в Муроме при царевиче Янае в большом полку, а позднее в передовом полку у кн. Д. В. Щени. Тогда он якобы, будучи боярином, местничал с Ю. К. Сабуровым, служившим в сторожевом полку. [825] В своем послании 1511 г. Иосиф Волоцкий называет его боярином. [826] В июне 1511 г. ему как исполняющему обязанности дворецкого докладывалась деловая грамота, где он тоже называется боярином, о владениях в Московском, Ярославском и Боровском уездах. [827] С. И. Воронцов принадлежал к числу тех, кто не одобрял переход волоцкого игумена под великокняжеский патронат, поэтому некоторое время был не у дел. В 1512/13 г. Семен Иванович стоял с устюжанами «на перевозе на Кошире». В 1514 г. он появился в войсках на Угре, возглавляя их в чине боярина. В сомнительном местническом деле 1518/19 г. упоминается, что С. И. Воронцов когда-то «проиграл» местнический спор Н. И. Бутурлину. В февральском приговоре 1520 г. он назван четвертым среди бояр. В феврале 1521 г. вместе с сыном Михаилом присутствует на похоронах кн. Дмитрия Углицкого. [828]
823
Брат казненного Ивана Васильевича Микула был женат на дочери великого князя Дмитрия Константиновича Суздальского (ПСРЛ. Т. 24. С. 232; РИИР. Вып. 2. С. 135). Князь Петр Дмитриевич женат был на дочери Полуекта Васильевича, сына тысяцкого Василия Васильевича (РИИР. Вып. 2. С. 135—136). О ней см.: Ивина. С. 61—62.
824
ДДГ. № 68. С. 224.
825
РК. С. 17, 23, 25, 35 (здесь ошибочно назван боярином, но даже и позднее он упоминался без этого чина), 36, 37; Р. С. 97.
826
Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 207, 272; см. также: Зимин. Вотчина. С. 87.
827
АРГ 1505—1526 гг. № 80.
828
ПСРЛ. Т. 24. С. 219—220; [Т. 37. С. 100]; РК. С. 55; Р. С. 167; Лихачев. С. 176.
829
[Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 52.]
У С. И. Воронцова было четверо сыновей — Михаил, Дмитрий, Иван Фока и Федор Демид. [830] Все они достигли крупных успехов, двигаясь по служилой лестнице чинов. Михаил Семенович впервые упоминается в разрядах осенью 1512 г., когда он «придан» к воеводам, идущим под Смоленск. Во время второго Смоленского похода 1513 г. он всего-навсего еще второй воевода правой руки, оставленный «на Туле быти береженья для» (охраны). В 1517 г. М. С. Воронцов служил «на Мещере» с воеводами Ф. Ю. Кутузовым и Г. А. Колычевым. В 1519 г. он уже «на берегу» в передовом полку, хотя еще пока вторым воеводой, стоял в этом году он и в Мещере. Во время крымского набега 1521 г. он снова находился в Мещере с кн. П. Д. Ростовским, а затем на Угре. В 1521 г. Михаил Семенович вместе с отцом был на похоронах кн. Дмитрия Углицкого. В 1522 г. он отправился с другими воеводами на Коломну, а затем там же стоял третьим воеводой большого полка. В 1522/23 г. М. С. Воронцов послушествовал в записи своего брата Дмитрия. В 1523 г. он второй воевода большого полка при кн. Б. И. Горбатом на Опочке. Во время похода на Казань 1524 г. он опять второй воевода большого полка только в конной рати. Неудачный исход похода на время задержал продвижение М. С. Воронцова по служебной лестнице. Но в 1531 г. он уже боярин и третий воевода «на берегу» (после В. В. Шуйского и И. В. Хабара). «На берег» Михаил Семенович отправляется снова в 1532 г. На этот раз с кн. С. Ф. Бельским. В 1533 г. он присутствует на свадьбе кн. Андрея Старицкого. В августе того же года М. С. Воронцов в связи с ожидавшимся походом крымских татар посылается вместе с другими воеводами в Коломну. После смерти Василия III, возможно, склонялся к поддержке кн. Михаила Глинского во время его противоборства с племянницей Михаила Еленой. [831]
830
Была у С. И. Воронцова и дочь Авдотья, выданная замуж за А. М. Кутузова (АФЗХ. Ч. 2. № 335. С. 353). Их дочь Марья — жена «царя» Симеона Касаевича. Сын Федора Демида окольничий Василий владел еще до 1571/72 г. с. Олявидовом Дмитровского уезда (Шумаков. Обзор. Вып. 3. № 71. С. 19). О владениях В. Ф. Воронцова и его брата Ивана см.: Кобрин В. Б. Состав Опричного двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 год. М., 1960. С. 31.
831
РК. С. 13, 48, 50, 57, 61, 62, 66—70, 75, 80, 81; ПСРЛ. Т. 13. С. 420; Т. 24. С. 219—220; Р. С. 188; АРГ 1505—1526 гг. № 213.
Упоминался в завещании кн. М. В. Горбатого (до июля 1535 г.). [832] С 1534 по апрель 1536 г. наместничал в Новгороде (с 1534 по 1535 г. с кн. Б. И. Горбатым). [833] В 1535 г. вместе с кн. Б. И. Горбатым же заключал русско-шведские и русско-ливонские договоры. [834] В апреле 1536 г. М. С. Воронцов находился в Молвятицах «для береженья» во время строительства города-крепости Велижа. Получив назначение в большой полк на случай предполагавшегося Литовского похода, он «разболелся» и был замещен другим военачальником. [835]
832
Владимирский сборник. М., 1857. С. 129.
833
АЗР. Т. 2. № 179/III. С. 332; РК. С. 90; ПСРЛ. Т. 13. С. 86, 95; Т. 6. С. 294, 302; Чумаков А. А. О торговле ганзейских городов с Новгородом и Москвою и Швеции с Россией // ЧОИДР. 1898. Кн. 1. Отд. IV. С. 14. Запись о наместничестве в Новгороде в 1518/19 г. (Р. С. 165), вероятно, следует датировать 1535/36 г.
834
Каштанов С. М. Борьба за Углич и древнейшие писцовые описания Угличского уезда // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 214—215.
835
РК. С. 90; Р. С. 261.
Младшие братья Михаила достигли многого. Дмитрий упоминался в разрядах с 1519 по 1537 г., был наместником в Пскове в январе—ноябре 1534 г. [836] В Думу он не попал, ибо в 1536 г. еще был жив его старший брат Михаил, а в 1537 г. (или вскоре после этого) Дмитрий умер. Уже после его смерти третий из братьев Воронцовых, Иван Фока, стал окольничим, [837] затем боярином и тверским дворецким. [838] Федор Демид в разрядах упоминается с 1522 г. К 1544 г. он стал боярином и углицким дворецким. Казнен в 1546 г. Боярами стали и дети М. С. Воронцова Василий (дмитровский дворецкий, казненный в 1546 г.), Юрий и Иван. [839] Владения Воронцовых находились в Переславском уезде. [840]
836
РК. С. 63, 90, 94; Р. С. 188, 198, 215, 261; ПСРЛ. Т. 8. С. 288; АЗР. Т. 2. № 179/III. С. 333. В 1522/23 г. брал на оброк деревню Московского уезда у Троицкого монастыря. Послухом в грамоте был его брат Михаил (АРГ 1505—1526 гг. № 213).
837
РК. С. 95. По пространным разрядам Иван Фока окольничим называется уже в феврале 1536 г. (Р. С. 259), в июле 1537 г. — боярином (Там же. С, 266). Сведения эти ошибочны.
838
В 1527 г. И. С. Воронцов был одним из поручителей по кн. М. Л. Глинском (СГГД. Ч. 1. № 155. С. 428). Некоторое время служил в Смоленске. Был близок к Данилову монастырю (ПСРЛ. Т. 21. С. 623).
839
РК. С. 68; Зимин. Состав Боярской думы. С. 58.
840
Тысячная книга. С. 138.