Формирование философии марксизма
Шрифт:
Освободительная борьба пролетариата объективно обусловлена экономической структурой капитализма: «…все революционное движение находит себе как эмпирическую, так и теоретическую основу в движении частной собственности, в экономике» (2; 588).
Таким образом, преодоление ограниченности утопического коммунизма и социализма и материалистическое обоснование коммунистического идеала составляют для Маркса в сущности единую задачу.
8. Материалистическое понимание природы и человека. Оценка антропологического материализма Фейербаха. Критика идеалистической диалектики Гегеля
«Экономическо-философские рукописи 1844 года» содержат обстоятельный анализ «Феноменологии духа» Гегеля и антропологического материализма Фейербаха. И хотя эта часть рукописей осталась незаконченной, она дает достаточно материала для уяснения философских воззрений Маркса этого периода.
Разрабатывая принципиально новое, диалектико-материалистическое мировоззрение, Маркс еще находится под влиянием Фейербаха [141] .
141
Ошибочно поэтому утверждение О. Загорулько о том, что Маркс «непосредственно переходит от диалектического идеализма к диалектическому материализму», минуя Фейербаха, который-де «здесь ничего не мог дать Марксу» (13; 39, 34). Даже фейербаховская теория отчуждения не оказала, по мнению О. Загорулько, влияния на Маркса (там же, 42 – 44). Эти выводы полностью опровергаются всем содержанием рассматриваемых рукописей.
142
Напомним, что «критиками» Маркс здесь именует группу младогегельянцев во главе с Б. Бауэром, которые называли себя «критическими критиками».
Общеизвестно, что Фейербах не оценил надлежащим образом диалектики Гегеля и, следовательно, не сделал подлинных открытий в этой области. Провозгласив задачу преодоления учения Гегеля и всей предшествующей философии вообще, Фейербах не решил этой задачи. Чем же объясняется столь высокая оценка роли Фейербаха? Маркс пишет: «Великий подвиг Фейербаха заключается в следующем:
1) в доказательстве того, что философия есть не что иное, как выраженная в мыслях и логически систематизированная религия, не что иное, как другая форма, другой способ существования отчуждения человеческой сущности, и что, следовательно, она также подлежит осуждению;
2) в основании истинного материализма и реальной науки, поскольку общественное отношение „человека к человеку“ Фейербах также делает основным принципом теории;
3) в том, что отрицанию отрицания, заявляющему, что оно есть абсолютно положительное, он противопоставляет покоящееся на самом себе и основывающееся положительно на самом себе положительное» (2; 623).
Таким образом, Маркс, как и Фейербах, называет здесь философией идеалистическую философию. Он считает великой заслугой Фейербаха, во-первых, разоблачение идеализма как утонченного религиозного мировоззрения; во-вторых, противопоставление идеализму истинного материализма (в котором Маркс видит также начало научного понимания общества); в-третьих, критику спекулятивного понимания отрицания отрицания (с помощью которого то, что подвергается отрицанию, восстанавливается путем «снятия») и противопоставление гегельянству чувственно воспринимаемой действительности, из которой обязана исходить наука и которая не требует логического выведения [143] .
143
Так, относительно гегелевской концепции отрицания отрицания Фейербах писал: «…тайна диалектики Гегеля сводится к тому, что он в философии отрицает теологию и снова посредством теологии отрицает философию. Начало и конец образует теология; в середине пребывает философия, как отрицание первого положения; отрицанием же отрицания является теология» (51, 1; 165).
Конечно, и здесь исторические заслуги Фейербаха преувеличены. Но мы ясно видим, что является предметом преувеличенной оценки. Фейербах действительно доказал, что тайна спекулятивной философии – теология; он противопоставил идеалистической спекуляции материалистическое миропонимание, которое, несомненно, было шагом вперед по сравнению с материализмом XVIII в. Его критика гегелевской диалектики помогала Марксу и Энгельсу выделить ее рациональное зерно.
Хотя Фейербах не был диалектиком, нельзя упрощенно понимать его отношение к диалектике. Отвергая метод Гегеля, Фейербах стремился понять взаимосвязь явлений природы, их изменение. «У природы, – писал он, – нет ни начала ни конца. Все в ней находится во взаимодействии, все относительно, все одновременно является действием и причиной, все в ней всесторонне и взаимно…» (51, 2; 602). Правда, эта диалектическая постановка вопроса не получила у Фейербаха дальнейшего развития; он не рассматривает различных форм взаимозависимости явлений, не анализирует категорий, в которых теоретически осмысливаются, обобщаются диалектические процессы. Эти категории, занимающие столь значительное место в «Науке логики» Гегеля, не интересуют Фейербаха.
Выдающийся немецкий материалист также признает развитие природы, но и здесь он ограничивается отдельными высказываниями,
Фейербах часто говорил и о значении отрицания в процессе развития, в создании нового. «Только тот имеет силу создать новое, у кого есть смелость быть абсолютно отрицательным» (51, 1; 108). Он не противопоставлял отрицания исторической преемственности и считал возможным «сохранение в форме отрицания» (там же). Такие высказывания, поскольку они не получают развития в философии Фейербаха, являются в лучшем случае лишь способными к дальнейшему развитию зародышами. Не эти ли высказывания имел в виду Маркс, называя Фейербаха диалектиком?
144
«Земля, – говорил Фейербах, – не всегда была такой, какова она в настоящее время; скорее всего она достигла своего теперешнего состояния в результате развития и ряда революций» (51, 2; 435).
Следует не забывать и о том, что у Маркса в 1844 г. не могло еще быть целостного научного понимания диалектики. Фейербаховская критика гегелевской концепции отчуждения, материалистическое истолкование этого понятия, раскрытие в фантастических образах религии реального, жизненного содержания, мысли о единстве человека и природы, человека и человека – все это, по-видимому, относилось тогда Марксом к диалектике, тем более что в фейербаховской постановке этих вопросов действительно имеются элементы диалектики.
Маркс так определяет отношение Фейербаха к диалектике Гегеля: «Фейербах следующим образом толкует гегелевскую диалектику (тем самым обосновывая необходимость исходить из положительного, из чувственно-достоверного) :
Гегель исходит из отчуждения (логически: из бесконечного, абстрактно-всеобщего), из субстанции, абсолютной и неподвижной абстракции, т.е., выражаясь популярнее, он исходит из религии и теологии.
Во-вторых, он снимает бесконечное и полагает действительное, чувственное, реальное, конечное, особенное (философия, снятие религии и теологии).
В-третьих: он снова снимает положительное и восстанавливает абстракцию, бесконечное. Восстановление религии и теологии.
Таким образом, Фейербах рассматривает отрицание отрицания только как противоречие философии с самой собой, как философию, утверждающую теологию (трансцендентность и т.д.), после того как она подвергла ее отрицанию, т.е. утверждающую теологию вопреки самой себе» (2; 623). Маркс видит, стало быть, заслугу Фейербаха и в том, что последний показал, как отрицание отрицания становится у Гегеля рычагом для конструирования системы. Фейербах понял, что гегелевская диалектика служит обоснованию идеализма, но не двинулся дальше. Для него и отрицание отрицания, и борьба противоположностей лишь факты сознания, мышления, которое не прямо, а зигзагообразно, преодолевая заблуждение, достигает истины [145] . Маркс, как ясно из всего содержания рукописей, не собирается останавливаться на том, чего достиг Фейербах, но он ценит в нем попытку критически размежеваться с гегелевской диалектикой. Младогегельянский идеализм, пишет Маркс, «не высказал даже и отдаленного намека на то, что пора критически размежеваться со своей матерью, гегелевской диалектикой, и даже не сумел [ничего] сообщить о своем критическом отношении к фейербаховской диалектике. Это – вполне некритическое отношение к самому себе» (2; 622). Между тем Фейербах «опрокинул в корне старую диалектику и философию» и, взяв за исходное природу и человека, поставил перед философией задачу раскрыть их единство.
145
Маркс пишет: «То положительное утверждение, или самоутверждение и самоподтверждение, которое заключено в отрицании отрицания, рассматривается Фейербахом как еще неуверенное в самом себе и содержащее поэтому в самом себе свою противоположность, как сомневающееся в самом себе и поэтому нуждающееся в доказательстве, т.е. как не доказывающее само себя своим бытием, как непризнанное положительное утверждение, и поэтому ему прямо и непосредственно противопоставляется чувственно-достоверное, основывающееся на самом себе положительное утверждение» (2; 623). Фейербах, следовательно, антропологически истолковывает отрицание отрицания, как определенное состояние сознания, моментами которого являются неуверенность, сомнение, колебание и т.д. В том же духе понимает он и противоречие, борьбу противоположностей. «Только там, – говорит Фейербах, – где одно представление вытесняет другое, одно ощущение – другое, где нет ничего окончательного, где нет никакой прочной определенности, а душа находится в непрестанной смене противоположных состояний, только там она оказывается в адовых муках противоречия» (51, 1; 195).
Опираясь на Фейербаха, но вместе с тем преодолевая его ограниченность, Маркс исследует не только природные, антропологические, но и социальные предпосылки единства человека и природы.
По учению Гегеля, дух (а следовательно, и человек) чувствует себя, так сказать, неуютно в природе, стремится преодолеть это свое отчужденное бытие и лишь в абстрактной стихии мышления, самопознания находит удовлетворение. В противоположность Гегелю Маркс, так же как и Фейербах, утверждает, что человек и природа не разные, чуждые друг другу сущности, а единое целое. «Сама история, – говорит Маркс, – является действительной частью истории природы, становления природы человеком» (2; 596).