Формула истинной
Шрифт:
Дальше — нега, блаженство, восторг. Самый лучший поцелуй, от которого по каждому сантиметру моей кожи проходит ток. С мужчиной, которого я едва знаю? Леотта, да заткни ты куда-нибудь свой скепсис, просто насладись…
Рука Алана обхватывает мою голову, задавая нужный градус, вторая ложится на талию и прижимает к себе. Я бедрами чувствую его тело… В какой мы части дворца? Далеко ли моя спальня? Хочется утащить его туда, у нас же есть еще время, хотя бы несколько минут…
— Мя-ау! — будто предупреждающе кричит кошка за углом.
Мы отстраняемся, как будто
— Нас не должны видеть, — на всякий случай предупреждаю я. — И не говори ничего Ривварду. Не отпрашивай меня. Я все объясню позже, возможно…
Когда лучше тебя узнаю. Когда пойму, что могу доверять. Когда поверю, что ради меня ты готов пойти наперекор своему долгу, служебным и дружеским чувствам. Пока что я в этом не уверена, и потому не собираюсь рисковать нашим с Лесандром будущим.
— Мне нужно вернуться в зал, — говорю.
— Хорошо. — Алан напоследок берет мою руку в свою. — Я вернусь как только смогу. Обещаю. Возьмешь это?
У меня в ладони оказывается какой-то пузырек. Я узнаю его: похожий мне давал местный колдун, чтобы связаться с Риввардом. «Средневековый скайп». Возможность увидеться с Аланом, когда я только захочу. Лучший подарок, который я только могла представить!
— Я улечу утром. Но я буду ждать встречи с тобой. Каждый вечер, в десять часов. Здесь хватит на четыре или пять раз. — Алан кивает на пузырек, и я сильнее сжимаю его. Хоть я и графиня, сейчас у меня во владении нет ничего важнее. — А теперь возвращайся. Риввард, должно быть, уже приходит в себя.
Глава 21. Божественный план по производству дождя. Часть 1
Риввард
Вновь эта боль в груди! Последнее, что я помню — как повисаю на руках Леотты, она не удерживает мой вес и лишь помогает опуститься на пол.
После этого… зрение восстанавливается не сразу. Поначалу всё как в тумане, но с каждой секундой я всё четче вижу. Лесандр с безумным испуганным видом. Маррион, слишком неторопливо для знахаря, проводит у меня перед носом ткань, воняющую какой-то дрянью. Кажется, от этого запаха я и очнулся. Слуги крутятся вокруг, бегают, паникуют. От них только шум в голове.
Леотта… Стоит возле выхода из зала. Застыла, смотрит на меня издалека. Пришлось даже сощуриться, чтобы убедиться — это точно она, а не какая-нибудь служанка со светлыми волосами, которой до меня дела нет. Почему так далеко? Почему не стоит рядом, как мой сын?
— Как ты, отец? — спрашивает Лесандр.
Я взмахиваю рукой, показывая, что слышу его.
— Жив.
— Почему ты упал? Уже второй раз! — бросает Лес, словно я в этом виноват. Что ж, сын мой, не буду тебе объяснять, что драконы куда уязвимее, чем тебе кажется.
Молча поднимаюсь на локтях. Маррион предупреждает, что мне лучше еще полежать, но после моего взгляда смолкает.
Что подумают обо мне слуги? Что граф Флориен совсем размяк,
— Что вы тут устроили? — громко говорю я. Слуги, до того перешептывающиеся, мгновенно смолкают. — Балаган. Если бы я умер, то и с того света слышал бы ваши бесконечные крики. Стол — убрать. Ужин закончен.
Наконец эти бездельники занялись работой, и наступила почти тишина, только тарелки звенят.
А где Алан? Ушел? Интересно почему. Бросаю взгляд на Леотту — она так и не подошла ко мне, но когда видит взгляд, делает несколько шагов навстречу. Замечаю, что Лесандр смотрит на нее со странным выражением, словно обижен на что-то.
— Ты, кажется, собиралась отходить ко сну? — спрашиваю жену. Она кивает. Ее взгляд блуждает, словно она совсем меня не слышит. — Значит, идем.
Беру ее под руку. Наконец Леотта приходит в себя, удивленно на меня смотрит.
— Куда мы?
— В нашу спальню, разумеется. Как и собирались.
— Но тебе только что было так плохо…
— И я рассчитываю, что теперь будет очень хорошо. Давай, поторапливайся.
Зря я на ней срываюсь. Но как же бесит, когда другие тычут в мое бессилие, о котором я и так знаю! Да, рана не дает мне покоя. Да, она не заживает, хотя должна была бы. Да, так бывает только со старыми драконами, которым уже за сотню лет, у которых тело уже не способно поддерживать распирающую изнутри энергию, стремящуюся вырваться на свободу. Я не молод, но мне до такого далеко… так казалось раньше. А теперь, оказывается, я в любую секунду могу упасть и не очнуться. Они думают, я сам этого не понимают? Почему что Лесандр, что Леотта спрашивают меня о причинах?
Жена не очень-то рада тому, куда я ее веду. Кажется, она упоминала, что ей стало плохо — это было еще до моего падения. Или ей не хочется проводить ночь с развалюхой вроде меня? Прочь эти мысли!
— Я беспокоюсь о тебе, — говорит Леотта, пока мы идем по мрачным коридорам.
— Не надо.
— Сердце — это тебе не шутки. Такие проблемы нужно лечить. — Леотта замолкает и потом добавляет ворчливым шепотом, видимо, думая, что я не слышу: — Хотя какое уж тут лечение, ни черта не умеют.
— Тут — это где? — спрашиваю я.
Леотта, которую я до этого момента вел под руку, как пленницу, перехватывает меня за локоть. Теперь мы больше похожи на супругов.
— Во дворце. Я много читаю в последнее время, и мне почти не попадалось книг о медицине.
— Потому что лечением занимаются знахари, а не графини. Таки книгам не место в нашей библиотеке.
— А если знахаря не окажется рядом, когда в следующий раз у тебя случится приступ? Я хочу знать, чем помочь.
— Да сколько можно! — вспыхиваю я, останавливаюсь, смотрю Леотте в глаза. Мне казалось, мой крик ее испугает, но она смотрит на меня спокойно, даже с какой-то заботой. Это меня почему-то успокаивает, и я говорю уже тише: — Послушай, люди и драконы — разные расы. Нас не нужно лечить, потому что у нас не бывает болезней.