Формула невозможного
Шрифт:
На оправе было четко выгравировано по-английски: «Отважным жаловаться не подобает». Барометр был стар, втрое старше Ирины.
Когда-то Ирина мечтала о морских путешествиях. В глубине ее души незримая стрелка с детства показывала бурю. Но жизнь шла размеренно, без особых тревог и волнений. Вместо пронизанного океанскими ветрами капитанского мостика была тихая лаборатория Института экспериментальной медицины. Вместо штормов и кругосветных переходов — вежливые споры с профессором Байдалиным (он всегда легко уступал Ирине) и кропотливая работа над болеанализатором. Однажды она сказала об этом Байдалину. Профессор усмехнулся: «Ничего, Ирина Владимировна, ваш болеаналнзатор стоит открытого острова. Большого острова — с горами, реками и кокосовыми пальмами… Спокойно
Барометр показывал бурю.
Был теплый осенний день. С утра прошел дождь, и теперь солнце старательно вылизывало лужи. В открытое окно втекал вязкий запах влажных листьев. Ветер стряхивал листья с деревьев, они медленно, нехотя кружились и падали на подоконник. Внизу кого-то утомительно отчитывал садовник — был слышен его глуховатый, бубнящий голос.
Ирина посмотрела в оконное стекло, поправила волосы. Стекло стирает морщины, молодит. Стекло добрее зеркала.
Сегодня — день ее рождения. Но все по-будничному просто. Утром профессор просмотрел энцефалограммы и ушел. Ирина осталась одна. Сразу стало грустно — без всяких, в сущности, причин. Она никак не могла сосредоточиться и долго разглядывала висевший над столом барометр. Потом отошла к окну. «Эх, балда ты, балда, — продолжал бубнить садовник. — Разве ж так надо срезать?..»
В коридоре послышались твердые, уверенные шаги.
«Логинов! — обрадовалась Ирина. — Но почему так рано?» Она машинально оправила кофточку. Логинов открыл дверь. В руках у него был огромный букет белых хризантем.
— Поздравляю с днем рождения, Ри, — сказал он, целуя Ирине руку. — Ты сегодня такая… Нет, тут надо говорить стихами. А я принес только прозу.
— Спасибо, — тихо произнесла Ирина. — Кроме тебя никто не вспомнил.
— Ничего, немного терпения, коллега, — сказал Логинов. Как всегда, он был в отличном настроении, подтянутый, тщательно выбритый, улыбающийся. Человечество еще будет отмечать твои юбилеи.
Ирине было приятно, что Николай пришел в новом сером костюме.
— Конференция уже кончилась, — сказала она, снимая приколотый к его пиджаку значок участника международной конференции биофизиков.
— Маститому ученому полагается быть рассеянным, — развел руками Логинов. — Помнишь, Трайнин говорил: «Коэффициент паганелизма…» Да, мы говорили о юбилеях. Шутки шутками, а время это приближается. Угадай, что я принес?
— Цветы, — сказала Ирина. — Ты принес много цветов. Теперь нужна колба. А цветы — прелесть…
— Цветы — это цветы, как сказал бы наш уважаемый шеф. Есть и ягодки… Логинов достал из кармана сложенный вдвое журнал, уселся на подоконник. Ты становишься знаменитой, Ри. Вот, пожалуйста. Обзорная статья, а в ней… Вот: «Значительный интерес представляет болеанализатор, созданный молодыми учеными И.В. Соболевской и Н.А. Логиновым. Болевые импульсы, поступающие в мозг больного, этот прибор передает в мозг врача. Таким образом, врач сам чувствует боль пациента. Это существенно облегчает сложные случаи диагностики…» Ну, здесь уже детали. Как?
— Хорошо! — сказала Ирина. — Это редакционная статья? Хорошо…
— Еще не все… Закрой глаза. Так. Раз, два, три… Готово! — он достал из кармана еще один журнал. — Полюбуйся, статья Кричевского «Победа над болью». Правда, журнальчик популярный, но…
Ирина улыбнулась: день, начавшийся с грустных раздумий, был все-таки праздничным.
— А что там? — спросила она.
— Дифирамбы. Но я еще сам как следует не читал. Ну — ка… «Издавна люди испытывали страх перед болью. В устных преданиях, дошедших до нас из глубины веков, в древних мифах, записанных на каменных плитах, листах папируса, восковых дощечках и полуистлевших пергаментах, бесконечно повторяется неисчерпаемая тема боли…» Это он кого — то цитирует. Цитата — это цитата. Пойдем дальше. Ага, тут ближе к делу. «Боль носит защитный характер до тех пор, пока сигнализирует о грозящей опасности. Как только сигнал отмечен человеком и опасность устранена, боль становится излишней. Но человек не в состоянии по собственному желанию прекратить боль, когда она из друга превратилась
— Ну, какая разница? — возразила Ирина. Логинов протестующе взмахнул рукой, и она сразу уступила. — Хорошо, хорошо, допустим, идея моя. Но согласись — идеями не лечат. Сама по себе идея не работает, ты понимаешь меня? Я могла что — то придумать, но осуществить… нет, без тебя у меня ничего бы не получилось!
Логинов пожал плечами. Ирина редко видела его таким — неуверенным, сомневающимся. Он как — то сразу погас.
— Да, — сказал он. — Без меня ты вряд ли построила бы эту штуку. Чтобы превратить слова в дело, надо кому-то что-то доказывать, кого-то в чем-то убеждать. Словом, согласовывать и увязывать. «Нет труда тяжелее, чем прокладывать дорогу». Так, кажется, сказано у Джека Лондона? И все-таки… вот, вспомнишь, потом скажут, он пристроился, а идея принадлежит ей. Люди запоминают только того, кто первым сказал «а»…
Ирина молчала, машинально перебирая лежащие на столе цветы. Она знала, что Николай прав: многие считали, что он «пристроился».
— Чепуха! — сказала она, наконец, с нарочитой беспечностью. — Нам дадут справку, что мы одновременно сказали «а». А справка — это справка, как сказал бы шеф.
Николай улыбнулся.
— Да, конечно… Что ж, вернемся к статье. Где это… «Болевой сигнал поступает по нервным волокнам в кору головного мозга. Возникающие при этом биотоки улавливаются болеанализатором, усиливаются и передаются на электроды, приложенные к голове врача. Происходит нечто вроде резонанса. Мозг врача как бы настраивается на те же импульсы, что и мозг больного. Теперь можно ставить объективный диагноз…»
Он бросил журнал на стол.
— Главные новости, Ри, я еще не выложил. Ты даже не представляешь, как идут дела. Через месяц (пока это официально не объявлено) будет дискуссия по электронным методам в диагностике. Так вот: ты приглашена, готовь доклад.
— Я?! — испуганно спросила Ирина. — Нет, нет! Делай доклад сам. Я боюсь, честное слово!
— Ну, вот. Всегда так…
— Ты же можешь, — тихо сказала Ирина.
Логинов мог. Он мог все, у него все получалось. Он присоединился к Ирине, когда она испытывала первую модель болеанализатора. Это была полоса сплошных неудач. Байдалин отмалчивался, остальные не верили в успех и не скрывали этого. А Логинов сразу поверил. Он уговорил Байдалина объединить их темы и начал работать вместе с Ириной. В лаборатории Логинов показывался редко. Он был постоянно занят: доставал новейшую аппаратуру, приводил специалистов по электронике, улаживал конфликты с начальством. Без Логинова Ирина не сделала бы и четверти всей работы.
Полгода назад Николай защитил диссертацию. «Так легче отстаивать наш аппарат, — сказал он тогда Ирине. — Теперь очередь за тобой. Защищай». Но Ирина никак не могла закончить даже первую главу диссертации. Каждый день был до отказа заполнен работой над болеанализатором. Она не хотела думать ни о чем другом.
— Почему бы тебе не выступить? — спросил Логинов. — Надо привыкать.
— Нет, в другой раз…
— Ладно, еще есть время подумать, — Логинов соскочил с подоконника. — А теперь последняя новость, Шиманский едва не угробил наш болеанализатор. Ты же знаешь Шиманского: «Ах, врачу будет больно… ах, не гуманно…» Гуманисты!.. Сколько они напакостили! Хирургия — ах, больно! Прививки ах, больно! Переливание крови — ах, больно!..