Формула преступления
Шрифт:
— Только при одном условии, — добавил он.
— Мы согласны! — заулыбался Кряков. — Для вас — что угодно!
— Меня интересует всего лишь правда.
Кажется, Семен ожидал чего-то более любопытного:
— Правда? И зачем вам какая-то правда?
— В свободное от золотых рудников время я служу в Департаменте полиции. В самом страшном его подразделении — сыскной полиции. И не просто в сыске, а в особом отделе, занимающемся только самыми тяжкими преступлениями.
Супруги переглянулись, надеясь, что это дурной розыгрыш. Нет, все было на самом
— Экий вы какой… — вырвалось у Семена.
— Вам лучше не знать, какой именно. У нас руки вот посюда… — Родион выразительно почесал локоть, — в невинной крови. Потому мне нужна правда. Одна правда. И ничего, кроме правды. О том, что вы здесь натворили.
Милая Дуся метнулась к шкафу, исчезла в его внутренностях и вернулась с фарфоровой куколкой.
— Извольте забрать! — нервно вскрикнула она. — Раз это чудовище из-за таких пустяков нанимает палачей, подобных вам… Нам ничего не нужно. Это была милая шутка, не более… Какая гадость… Еще дядюшка называется. Другие-то о племянниках заботятся. А этот только о себе думает… Копейки не дождешься…
На каминной полке в детской Родион приметил ряд фарфоровых барышень в итальянских нарядах. В ряду было пустое место — одной явно не хватало. И вот пропажа нашлась. Но полиция и не думала отступать, наседая пуще прежнего:
— С воровством антикварных вещей участок разберется. Мне нужно другое…
Нервишки Семена не выдержали:
— Да что же произошло, в самом-то деле! — взвизгнул он.
— Убийство Альберта Сундукова, вашего кузена.
Дуся отчаянно засмеялась:
— Это бред!
— Нет, все логично, — возразил Родион. — Вы были в детской, куколка доказывает. Времени было достаточно, чтобы отравить ребенка, которого люто ненавидели и считали соперником за наследство. Осталось найти следы мышьяка на ваших пальцах. Знаете, что мельчайшие кристаллы остаются на коже и не смываются водой?
Тут уж Кряков буквально взвился:
— Какое наследство! Да вы не представляете, о чем говорите! Дядя вечно секретничал, обещал, что завтра все наконец узнают о своей доле! Зачем нам убивать этого гаденыша? В чем выгода?!
— Когда вы вошли в детскую? В котором часу?
— Не помню, на часы не смотрел. Дусенька, помоги…
— Около трех, — подсказала верная жена.
— Что делал Альберт?
— Черепаху на паровозе нашем возил, очень ему подарок понравился, не думайте… Был здоров и весел.
— Сколько там пробыли?
— Зашли и вышли. Это шутка! Традиция, что-то вроде сувенира. Да поймите же…
— Кто мог отравить ребенка? Кому это было выгодно?
— А я вам скажу… Не останавливай меня, Дуся! — потребовал Семен, хотя супруга и не думала вмешиваться. — Это дело рук старой гадины, госпожи Начкиной. Это она ненавидела Альбертика, шипела у него за спиной. Такая мерзкая! Завидовала, что ее сынок — идиот. Она и отравила, больше
— После нас в детскую заглянула Начкина, — сказала Дуся. — Я задержалась у окна, а когда обернулась — заметила. Тетушка придурка своего у двери сторожить оставила, зашла в детскую и тут же вышла. А потом Маргарита появилась. Хитрая, гадина, думала, что в коридоре никого нет, оглядывалась старательно, а меня не заметила.
Кряков многозначительно поднял палец:
— Что ж, вот вам и правда. Благодарите Дусеньку. Тетка все придумала, мышьяк достала, а Марго применила. У нее рука не дрогнет, жуткая стерва. И лицо холодного убийцы. Заметили?..
Супруги, пережившие, быть может, самые тяжкие минуты своей жизни, ждали, чем кончится допрос и как с ними поступит страшный юноша в костюме золотопромышленника. Но Родион вышел молча, только от души хлопнул дверью. Даже краденую фигурку не изъял.
Оставалась последняя дверь. Ванзаров медлил, взвешивал и оценивал, споря с логикой. Нужно совсем немного, чтобы отдельные кусочки сложились в мозаику, да так, что и шовчика не останется. Он не сомневался, что справится раньше срока. И не хотел думать, что случится потом.
Маргарита сидела на подоконнике, как будто проверяя, высоко ли для спасительного прыжка. Она повернула ухоженную головку:
— О, мой рыцарь, пришел освободить меня из заточения?
Родиону протянули ручку. То ли для поцелуя, то ли чтобы помог спрыгнуть с подоконника. Кавалер бесцеремонно развалился на стульчике у трюмо.
— Госпожа Кунц, мне необходимо решить серьезную проблему.
Барышня скинула ножки на пол и приняла позу покорного внимания.
— Так говорят только полицейские, господин Ванзаров. Неужели вы секретный агент?
— Нет, самый обычный чиновник полиции. Вы не угадали, а подслушали мой разговор с Кряковыми. Стенки здесь тонкие.
— Чем же еще заниматься одинокой женщине, запертой в четырех стенах? Не книжки же читать, — его одарили скользкой улыбкой. — Только вас я разгадала значительно раньше, чем вы думаете. Держитесь хорошо, умеете пыль в глаза пустить. Но мой вам совет: постарайтесь для секретных миссий не надевать свежепошитый костюм. Женский глаз это замечает. Да и какой вы миллионщик — не та повадка.
— Благодарю за урок, учту… В таком случае нам не надо тратить время на разъяснения.
Лицо перезревшей дамы стало пустым и мертвым, как у куклы.
— Что же вам нужно от меня?
— Подробности того, что совершили.
— Ничего я не совершала, Лола сама мне подарила скромный презент, у нее таких полная шкатулка. Но если господин Сундуков столь мстителен, что вызывает тайных шпионов, можете забрать. Обыскивать нет нужды, лежит на трюмо.
На трюмо и правда лежала брошь — крупный сапфир в окружении маленьких бриллиантиков. Впрочем, это не его дело, пусть сестры сами между собой разбираются. Одна удачно вышла замуж и теперь погибает в золотой клетке. Другая — вольная птица, но от такой свободы хочет удавиться. Говоря между нами, в рифму. Ну да ладно…