Формула
Шрифт:
– Ника, ты мне не говорила, что вы занимаетесь -полярностью, - Лиза отодвинула бокал и посмотрела на Веронику так, что та отвела взгляд.
– Да брось! Сколько времени прошло! Алика год как нет, а у нас тема зависла. Ну, я и взяла его тетради. Там столько фантастики было, просто на уровне бреда, как всё у Алика, но одна формула зацепила. Своим в отделе показала, они говорят - это сработает, только нужно подойти с другого бока, через другие частоты, понимаешь?
Она так тарахтела, что Лиза, в конце концов, отключилась.
"...Говорят, он глаз положил
Лиза никогда не видела и, пожалуй, никогда не увидит ни начальника, ни Милку, и даже саму территорию отдела, в котором обитала ее подруга, но терпеливо слушала, в шутку называя эти излияния "из жизни пупсиков".
После университета ей пришлось идти простым преподавателем физики, правда сама школа была не простой, а для одаренных детей при Академии наук, и все-таки это была только школа, а она, Лиза Вороновская, еще три года назад - гордость и надежда факультета, теперь только училка не по годам вдумчивых восьмиклассников. Зато школа была рядом с домом, а дома была мама после инсульта. Время рассчитано по минутам: лекарства, процедуры, уроки, тетради, магазины, кухня и снова - лекарства, процедуры, уроки...
Она немного завидовала Веронике, которая продолжала вращаться в научной среде. Хотя "пупсики", о которых рассказывала подруга, судя по всему, звезд с неба не хватали, и все-таки настоящая жизнь была там, среди теорем и чисел, программ и конструкций, просчитанного будущего и невероятного настоящего.
Они еще посидели с часик, но в баре становилось шумно. Набежал молодняк, колонки, настроенные на низкие вибрации, грохотали то ли рок, то ли металл.
Рассчитавшись, девушки вышли на улицу.
Они молча шли по Калининской.
– А помнишь, как Алик на спор вынес из "Павлина" пивные кружки?
– вдруг спросила Вероника, и обе расхохотались, вспомнив Алика с раздувшимися брюками, в карманах которых лежали два фирменных бокала.
– Так Ленчик отвлекал швейцара на входе, иначе бы стопудово застукали, - подхватила Лиза.
И тут на них накатило, как накатывало каждый раз, когда память возвращала в прежние времена. Они еще часа два бродили по знакомым улочкам, и вспоминали, и смеялись, и вытирали слезы сквозь смех, и было так хорошо, будто их снова четверо, и впереди много времени, и открытия, и симпозиумы, и академические шапочки с кисточками, и непременный хэппи-энд...
Потом Лиза побежала домой, маме пора было давать лекарства, а Вероника, поймав такси, уехала в общежитие университета, в котором продолжала жить по молчаливому согласию руководства.
Больше к теме -полярности они не возвращались, но Вероника хорошо знала подругу, и понимала, что главный разговор впереди.
"У меня есть время подготовиться", - успокаивала себя Вероника, засыпая.
***
В реанимацию ее, конечно, не пустили. Она торчала возле поста дежурной медсестры, пока к ней не вышел врач.
– Состояние тяжелое. Ваша подруга в коме. Телефон дала ее мать во
"Конечно, никого нет, только парализованная мама и я... Как могло это произойти? когда? Мы вчера часов в одиннадцать расстались, да, до полуночи еще час был, точно помню, она с лекарством опаздывала, которое нужно было в десять дать..." - проносилось в мозгу Вероники.
– Когда ее можно увидеть?
– Не знаю. Прогнозировать сложно, но... Будьте готовы к худшему.
– Ей всего двадцать семь!
– зачем-то выкрикнула Вероника.
– Тихо!
– цыкнул на нее реаниматолог.
– Девушка, тут возраст ни при чем. У Вороновской серьезная травма головы. Подключена к аппарату искусственного дыхания. Сколько продержится, неизвестно. Тут следователь приходил, так я ему тоже дал ваш телефон.
– Травма? Головы? Ничего не понимаю...
– уже в пустоту бормотала Вероника, так как врач скрылся за дверью реанимационного отделения.
Вероника вышла из больницы и снова поймала такси.
– На Ворошиловский проспект. Со стороны академгородка, пожалуйста, - сказала она водителю, садясь на переднее сиденье и пытаясь найти ремень безопасности. Руки дрожали. Таксист, молоденький паренек, помог ей пристегнуться.
У Вороновских дверь была открыта.
– Мария Константиновна! Это я, Ника!
– громко сказала Вероника, разуваясь в прихожей.
Она привычно достала с обувной полки тапочки и прошла в комнату, где лежала мама Лизы.
Они были давно знакомы. В университете студенты часто зависали у Вороновских, особенно во время сессий. Писали конспекты, зубрили, обсуждали новые идеи или просто болтали под хорошую музыку. Как правило, Вероника оставалась ночевать, а остальные уходили в общежитие.
Но когда бы они ни нагрянули и сколько бы часов ни сидели, Мария Константиновна непременно накормит всякими вкусностями, а ребятам с собой еще и пирожков положит.
– И чтоб сегодня же съели! Вон худющие какие! Так и до чахотки недалеко, будь они неладны, эти ваши теоремы, - ворчала она им вслед.
Марию Константиновну все обожали - веселая, подвижная, говорунья и умелица, вокруг нее всегда было тепло и светло. И вдруг - инсульт. Это было перед самой защитой диплома. Лиза чуть не бросила универ, чтобы ухаживать. Тогда ребята распределили между собой дежурства в больнице, и она блестяще защитилась. Но от предложения остаться на кафедре решительно отказалась.
Возле Марии Константиновны сидел молодой человек. Когда Вероника вошла, он привстал со стула. Красавчик, машинально отметила Вероника. Что-то неуловимое в нем напомнило ей детство, но она тут же отогнала ненужные ассоциации.
– Сергей Антонов, следователь, - представился он.
– Мне удостоверение личности показать?
– Вероника не любила представителей власти, а уж полицию просто на дух не выносила.
– Зачем вы так? Я ведь именно вас ждал.
– Антонов пристально смотрел на нее, и это смущало.
– Мария Константиновна сказала, что вы самая близкая подруга Елизаветы.