Форпост на Миссисипи
Шрифт:
Так что не наделай глупостей, адмирал. А так могу тебе сказать, готовь полный проект твоей корпорации с указанием нужного количества людей, кораблей, оружия и прочего снаряжения и провианта. Если считаешь, что кого-то надо привлечь уже сейчас, приглашай, завтра зайди в Адмиралтейство, получишь немного денег и документ, обязывающий всех служилых и подневольных оказывать тебе посильную помощь. Через десять дней в Адмиралтействе ты должен представить полный проект, а как только сойдёт лёд, отправиться обратно и приступить к его реализации. На этом пока обсуждение закончим и продолжим через десять дней.
Все разошлись, а я остался сидеть, обхватив
А в этом случае государыня фактически отдавала часть территории в управление кому-то, причём не получая никакого дохода. Так могли поступать в ХХ веке, создавая марионеточные государства и правительства ради своих геополитических интересов. А тут на дворе XVIII век. Та же самая Британия, учреждая различные компании, например Гудзонову, и отдав ей в управление земли, получала с неё доход.
Да и Русско-американская компания, получая прибыль от добычи мехов и оплачивая некоторые проекты правительства, при этом выплачивала учредителям, среди которых были и члены царской семьи, дивиденды. А в предлагаемом проекте нет ничего подобного. Он скорее напоминает не коммерческий проект, а операцию спецслужб, имеющую своей целью обеспечить доминирование в каком-то регионе. Не понимаю!
Готовя свой проект, я действовал больше на эмоциях, рассматривая чисто теоретически вариант изменения будущего, в котором нет могущественной Америки, Англии, а все остальные страны сидят ниже плинтуса. Для меня это была скорее не конкретная задача, а игра, стратегия – как можно изменить будущее простыми действиями. Видимо, тем силам, что меня сюда забросили, это понравилось, и теперь мне придётся ой как напрягаться, выполняя высказанные идеи. М-да, песец подкрался незаметно!
Петербург, тем же вечером, беседа графа Чернышева и контр-адмирала Муловского
Я сидел в своём кабинете и готовил материалы для следующего этапа переговоров с советниками императрицы. Совершенно неожиданно вошёл Иван Григорьевич, который Чернышев. Не знаю, как так получилось, но я не знал никого, кроме него, из близких мне людей, и всю свою жизнь прожил в его доме. Возможно от этого и шли постоянные разговоры о том, что я его внебрачный сын.
– Что, Гриша, допрыгался с проектами? Вижу, что теперь и сам не рад, что задумал такое дело. Но хорошо, что тебе пришла в голову подобная идея. Давно я не видел государыню настолько довольной. Ни я, и никто из других ближних советников не ожидал ничего подобного. Пожалуй, она и сама от себя такого не ожидала. Причём уже второй раз – сначала отправила экспедицию, выделив для этого пять кораблей, а сейчас отдала в чужое управление огромную территорию, не получая за это никаких денег.
Все вокруг волнуются и ничего не понимают. Так что чем быстрее ты отправишься в дальние края, тем целее будешь.
– Я тоже ничего не понимаю. Видимо, само провидение говорит её устами. Но задерживаться я без нужды здесь не буду, вот только соберу всё необходимое для корпорации и отправлюсь
– Раз тебе оказалось предназначено судьбой подать это предложение, а потом его и реализовывать, значит, так тому и быть. Считай, что решение о создании корпорации принято, и ты получишь всё, что хочешь. Вот только никто не может понять, что же произошло. И самое главное, скоро заволнуются за границей, послы всех стран уже забегали по разным направлениям и собирают все сведения о новом проекте государыни. А откуда тебе пришла в голову, Гриша, такая идея – создать военный орден на дальних границах России?
– Во сне, во время болезни. Когда я три года назад болел, в бреду ко мне явился ангел и велел отправиться в экспедицию и там сделать всё возможное для защиты той земли. Ничего другого кроме военного ордена я придумать не смог. И всё, что придумал, изложил в этом проекте.
Здесь я конечно немного лукавил, а если быть честным, совсем даже не немного. Но для успокоения ближних советников императрицы, озабоченных тем, что появился кто-то ещё, способный влиять на неё и принимаемые ею решения, вынужден был дать им какое-то объяснение, пусть и несколько сверхъестественное. Хотя даже так оно будет более правдиво, мол всё делается по воле Божьей, и не связано с чьим-то умыслом.
– Фактически решение уже принято, – продолжал Иван Григорьевич. – Но это не самое главное. Важно, во что оно выльется. Будь готов воевать с иноземцами, а также опасайся местных губернаторов. Не везде тебя встретят хорошо. Постарайся с ними подружиться, возьми к себе на службу их людей, это успокоит местных правителей, вот только воли этим людишкам не давай.
И ещё. Оставь кого-то, кто будет выполнять твои поручения здесь и в других местах по всей России.
– В этом я могу положиться только на вас, Иван Григорьевич. Порекомендуйте такого человека, кто сможет вести торговые дела, нанимать людей, да и вообще выполнять самые разнообразные поручения.
– Хорошо, я подумаю, кого можно привлечь к этому делу. Но самое главное, тебе надо встретиться с цесаревичем и изложить ему свой план. Во многом успех твоего дела будет зависеть от того, как к нему отнесётся Павел Петрович.
Глава 13
Петербург, ноябрь-декабрь 1790 г, аудиенция у цесаревича
Я, капитан 1-го ранга Мулловский, никогда не общался с представителями правящей династии, и поэтому встреча с цесаревичем, как и до того с императрицей и её советниками, была для меня трудным испытанием. Но я понимал, что Екатерина не вечна, а из памяти Женьки Синицына знал, что её сменит Павел. И до этого осталось не так уж много времени. Так что мне необходимо иметь поддержку и с другой стороны.
Тем более, что и советники государыни не вечны и мне потом предстоит одному заниматься развитием корпорации. Единственное, что мне было известно, опять же из памяти Женьки, что Павел был сторонником армии, ратовал за создание военизированных поселений и считался противником Франции. Вот с такими знаниями мне и предстояло обеспечить поддержку проекту Дальроссии со стороны будущего императора Павла I. Он оказался один, и с одной стороны это было хорошо, а с другой представляло определённые трудности в разговоре, чувствовалось, что цесаревич хотел досконально сам во всём разобраться.