Форпост. Тетралогия
Шрифт:
Перешеек Керченского полуострова, судя по атласу, что имелся у Маляренко, особенно гористым не был. Но и затопить его никак не могло. Здесь же горный хребет, который стал совсем невысоким и безлесным, словно отрезало гигантским ножом. Перешейка не существовало. Впереди, в темнеющих сумерках востока был едва виден другой берег. Такой же голый и безжизненный.
Ваня взялся за монокуляр.
— Точно. Как ножом отрезало.
Обрыв был совершенно гладкий и почти отвесный.
— Тааам.
Сале улыбался и указывал на
— Тааам.
Ужин прошёл в полном молчании. Масштаб происшедшей здесь катастрофы просто не укладывался в голове. Он подавлял своими просто-таки эпическими размерами.
— Шеф, как думаешь, что это? Бомба?
— Нет. Вряд ли. Думаю тут было такое страшное землетрясение что… то-то я смотрю — мы ни одного целого дома не нашли. Только каменные развалины.
'Точно. 'Бум!'
Следующим утром 'Беда' вошла в удобную бухту, укрытую со всех сторон скалами. Прямо впереди, на узкой плоской полоске берега в полном беспорядке были разбросаны три десятка хижин, между которыми суетливо мельтешили местные жители. Оптика отлично позволила рассмотреть, как на пляж, приплясывая от радости, высыпали полуголые люди. Все чёрные, все в травяных юбках. Машут руками и, кажется, орут. Ваня оглянулся на курчавого проводника.
— Там?
— Тааам.
Сале улыбался и неотрывно смотрел на свой посёлок.
— Андрей.
Кулак, величиной с небольшой арбуз, описал короткую дугу и опустился на макушку африканца. Шея хрустнула, и тело Сале улетело за борт.
— Франц, малым ходом к берегу. Всем надеть доспехи. Стас. С автоматом сядь в рубке и не высовывайся.
'Ну чего, ребята. Война план покажет'
Глава 12
В которой Иван врёт
Sir! Sir! Lа, dans la mer, le navire! (Господин! Господин! Там, в море, корабль!)
'Отвали, тварь. Поспать не дают'
За спиной недовольно зашевелилась Анжела. Уснули они только под утро — и вот, пожалуйста. Будят ни свет, ни заря.
'Сволочи'
Мсье ФарИк, как его тут называли все без исключения, сбросил с себя изящную ножку девушки и шатаясь выбрался из хижины.
— Наши вернулись?
Чёрное сморщенное лицо верного Абдуллы выразило тревогу.
— Нет, мсье. Чужой. Чёрный.
Французский у этого сенегальца был безумно коряв. Понимать его получалось с пятого на десятое.
— О кей, Абдулло, пойдём посмотрим.
И вправду — кораблик, а скорее большая лодка, стоявшая в ста метрах от берега, была почти чёрная. Вокруг, в радостном возбуждении, уже приплясывали и орали рыбаки и соледобытчики, размахивая руками и пронзительно зазывая в гости чужеземцев на своём варварском наречии.
Фарик прищурился. В рассветных лучах посверкивал блик. С лодки явно кто-то его разглядывал.
'Бинокль'
Мужчина поднял над головой руки, сжал их в рукопожатии и немного потряс. Сзади, на ходу застёгивая лохмотья шорт, прибежали Герд и его жена. За ними во весь дух к пляжу неслось всё остальное население посёлка.
— Кто
— Пока не знаю. Точно не наши. Вроде бы европейцы на палубе. Не могу рассмотреть.
Бинокля у них не было. У них, здесь, вообще ничего не было. Палки-копалки, каменные топоры и связка ключей из кармана Герда. Вот и всё.
— Ты, ты и ты. Тащите лодку на воду. Сплаваю — узнаю кто это и что им нужно.
Мсье ФарИк ни черта не боялся.
Трое голых (!) африканцев по команде смуглого здоровяка, прекратили пляски и резво поволокли… Иван затруднился… 'утлый чёлн', иначе и не скажешь, к воде. В эту байдарку уселся сам здоровяк и, взяв в руки весло, поплыл к 'Беде'.
— Парни, готовьтесь. Плывёт. Франц, двигатель не глуши. Ты и ты, — палец Маляренко ткнул в Звонарёвских опричников, — смотреть по бортам и назад в оба!
Тем временем (о! вспомнил!) пирОга аборигена преодолела прибрежный прибой и начала быстро приближаться к лодке. Иван поправил мачете на поясе, посмотрел на Игоря с арбалетом и взялся за пустой немецкий автомат.
'Будем колотить понты!'
Смуглый полуголый человек в пирОге больше всего смахивал на какого-нибудь полинезийца. Или метиса-латиноса. Здоровяк остановил свою лодочку в пяти метрах от 'Беды' и, немного приподнявшись, очень вежливо произнёс что-то вроде 'бонжурмесье'.
Ваня, с самым тупым выражением лица, на которое он был способен, посмотрел на своего лейтенанта. Ермолаев пожал плечами. Французского здесь не знал никто.
Здоровяк, видя, что его не понимают, предпринял новую попытку.
— Хелло, хау а ю?
'Вот это другое дело!'
Маляренко наклонился над люком в трюм и заорал.
— Франц, бля, вылазь. Толмачить будешь!
Игорь толкнул Ивана в бок.
— Шеф, смотри.
Здоровяк в лодке замер в полустоячем состоянии с открытым ртом, а потом, на чистейшем русском языке произнёс.
— Братцы…
Из глаз его ручьём хлынули слёзы и 'полинезиец' повалился на дно своего судёнышка.
— Братцы мои, как же я вас ждал!
Историю Фархада Викторовича Иванова смело можно было экранизировать. Поворотов и виражей в ней было столько, что хватило бы на небольшой мексиканский сериал. Началось всё с того, что его мама, красавица Арзыгуль, без памяти влюбилась в молодого лейтенанта из Панфиловского погранотряда Витьку Иванова.
На этом месте рассказа гостя Иван подпрыгнул.
'Земляк?'
Так вот. Витька был высок, строен, голубоглаз и блондинист. Сердце восточной красавицы было покорено в одно мгновенье. А тот факт, что она с пяти лет была уже обещана другому, её совсем не волновал. В общем, родился он.
— Мда… А папаша, как узнал, что мать мной беременна, так и…
— Слинял.
— Ага. А родня моя уйгурская от матери отказалась. С этим у нас было строго. Ну мама меня в охапку и в Алма-Ату.
— Брателло! Земеля! Я ж тоже…
Иван бросился обнимать гостя. Тот не поверил.