Форпост. Тетралогия

Валерьев Андрей Валерьевич

Маляренко пожал плечами. Ермолаев был кругом прав. И то что последние десять минут, после бурной и радостной встречи с шефом, он уделил 'внимание' немцу — тоже было правильно. Иван бы и сам с удовольствием двинул Францу в морду за такую службу, но сил на это не было.

Впрочем, с воспитательным процессом с успехом справился и лейтенант.

Ермолаев вскочил и, что было мочи, заорал.

— Сюда! Стас, сюда! Всё хорошо!

Стадо лосей изменило направление и ломанулось прямо на них.

— Игорь, — Ваня перешёл

на шёпот, — скажи им, чтобы обниматься не лезли.

Рёбра, после встречи с Ермолаевым, резало так, что больно было дышать.

Лейтенант кивнул и понёсся навстречу бойцам. Алексеев презрительно скривился и покачал головой — солдаты Ивана в его глазах упали ниже плинтуса. Иван это понял, отвернулся, закрыл глаза и уснул.

За кустами раздался возбуждённый гомон, потом взрыв восторга, ликующие крики и снова слоновий топот. Мишка и полковник переглянулись и, на всякий случай, пересели друг к другу поближе, закрыв собою женщин.

Первым на берег выскочил громадный мужчина с арбалетом, следом за ним из-за кустов появились ещё пять бойцов. Все в камуфляже, в простеньких кожаных доспехах и с громадными мачете. За белыми бойцами на берег вынесся десяток чернокожих аборигенов с дубинками и заточенными палками.

Громила подлетел к лежащему на камнях Ивану, с размаху упал на колени и наклонился над ним.

— И-иван! Иван? Иван?!

Здоровяк тряс Маляренко за плечо всё сильней, но тот никак не реагировал.

— Франц!

Громила рычал, мутно смотрел на незнакомых ему людей и лапал свой тесак.

— Что они с ним сделали?

— Шеф!

Игорёк тоже рухнул рядом и принялся тормошить тело Ивана.

— Шеф!

Остальные бойцы столпились вокруг, не обращая внимания на других людей. Полковник схватился за голову.

'Учить вас ещё и учить!'

— ОСТАВЬТЕ ЕГО!

Звонкий девичий голос перекрыл весь шум. Мужчины, словно разом подавившись, умолкли и только теперь обратили внимание на остальных присутствующих. Маленькая женская фигурка в плаще с капюшоном, встала на ноги и властным тоном ПОВЕЛЕЛА.

— Оставьте его! Он спит!

Следом за Настей встали Мишка и полковник, и только мама, держа на руках малыша, спокойно продолжала сидеть.

Мир вокруг был каким-то серым. И ещё этот мир странно колыхался. И было в этом мире как-то душно и жарко. Иван окончательно открыл глаз и навёл резкость.

'Палатка'

Щеке было мокро и неуютно. Иван вытер нитку слюны и пришёл к выводу, что он отлично выспался, хочет есть и, особенно, пить.

Маляренко скосил глаз вниз. Выход из палатки закрывала знакомая широченная спина.

— Привет, Лужин. Водички дай.

— Ванька! Привет!

'Хороший ужин — великое дело!'

Самочувствие Вани, после двух порций гуляша и поллитры лёгкой бражки, улучшилось настолько, что он решил не идти спать в палатку, а

ещё немного посидеть с парнями возле костра. Свежий ночной ветер с моря приятно холодил тело, бодрил и заставлял дышать глубоко и со вкусом, наплевав на боль в боку.

— Хорошо!

— Дядя Ваня, мы спать пойдём, ладно?

Настя, тщательно закутанная в плащ, потянула за собой маму. Лужин отдал женщинам и ребёнку свою палатку.

— Спокойной ночи.

У костра остались только мужчины. Станислав, Герд (Иван, увидев бельгийца, очень удивился), двое бахчисарайских ребят из бывшей дружины Стаса и чёрный сморщенный старик из местных. Здесь же особняком сидели Михаил и Алексеев.

— Игорь с Францем на лодке?

Голос был не командный, но некоторые нотки…

Лужин ВСТАЛ.

— Так точно!

— Да сядь ты… — Иван заметил, с каким изумлением на это посмотрел полковник.

'Ну-ну, а ты думал я кто?'

— Дома как? Как там мои?

Стас вздохнул.

— Плачут. Таня слегла. Маша держится на одной силе воли. А так — всё нормально. Степанов сразу все гайки так закрутил, что… шаг влево — шаг вправо…

— Ясно. А здесь вы чего делаете?

— Тебя искали. Чего ж ещё…

— Спасибо, ребята.

Станислав смотрел на Ивана и не узнавал его. Он стал каким-то тихим и задумчивым. Вот и сейчас Маляренко сидел, глядя в темноту, бездумно кивал вопросам бойцов и теребил перевязанной рукой простой деревянный крестик, висевший у него на шее.

'Рука!'

— Ваня, что с рукой. Что с пальцами?

— А? — Вид у босса был рассеянный, как у только что проснувшегося человека. — Ничего. Всё в порядке. Все рассказы — дома. Да, вот ещё что…

Хозяин вдруг резко переменился. Взгляд его потяжелел, а всё тело подобралось.

— К ним, — он кивнул в сторону палатки, в которой спали женщины, — никого из своих не подпускай. И не разговаривай.

ПОНЯЛ?

За ночь полузатопленная лодка, на которой приплыл Иван, окончательно легла на дно. Воды она наглоталась столько, что никакой прибой не мог её даже пошевелить. На консилиум, что же с этой лоханью делать дальше, собрались все. Даже негры. Даже голопузые дети и их мамы.

Франц, светя лиловым фонарём на всю округу, снова довольно улыбался, балагурил и отирался возле шефа, изредка метая опасливые взгляды на Ермолаева.

Герд стоял по пояс в воде, ковырял пальцем швы, щёлкал ногтем по обшивке и сквозь зубы матерился по-русски.

— Чего там?

Иван с интересом наблюдал за манипуляциями бельгийца. Франц прогавкал перевод, а корабел вдруг разразился громкой нецензурной бранью. Снова по-русски.

Ваня восхитился.

'Во даёт!'

Настроение и самочувствие были отличными. Маляренко прекрасно выспался, отлично позавтракал и помылся в ручье. С душистым оливковым мылом. А потом Игорёха его побрил и подстриг.