Форпост
Шрифт:
— Проходи, Юра. Извини, я тут постирушку устроила.
— Ира, тебя командир срочно вызывает. Нина Викторовна в Кабул вчера отпросилась, он велел тебе собираться вместе с ним к Сулейману. Его жене плохо.
— Хорошо. Передай, что я через двадцать минут буду.
Знала бы заранее, чем закончится та поездка по знакомому маршруту в Алихель, она бы сама прикинулась больной и осталась в отряде. Тем более что было воскресенье, законный выходной. Хотя, если Михайленко все задумал заранее, а не спонтанно, под действием спиртного решил вновь приударить за ней, то, конечно же, отказаться от служебного
Около полудня были у Сулеймана. Командир не стал больше никого брать, дав возможность отдохнуть подчиненным. На одной «санитарке», которую хорошо знали в окрестностях Баграма, они и приехали втроем: водитель рядовой Ромашкин, майор Михайленко и медсестра Кузнецова. Из оружия на всякий случай взяли с собой два автомата Калашникова с четырьмя рожками, и в бардачке лежала дежурная, как шутил Юра, «лимонка» к чаю. «Уазик» с красным крестом уже примелькался на здешних дорогах, «духи» «санитарку» обычно не трогали, зная, что она спасает и афганцев.
После осмотра Аноры, жены Сулеймана, Ира поставила диагноз: обострение язвы желудка на почве отравления. Она, конечно, не врач, могла ошибиться, но слишком уж явными были симптомы этого заболевания, которые косвенно подтверждала и не спадавшая второй день повышенная температура. Кузнецова достала из сумки антибиотики — тетрациклин, кларитромицин, жаропонижающие таблетки анальгин и димедрол, марганцовку для промывки желудка. Рассказала мужу, понимавшему по-русски, что и как принимать. И добавила:
— Если утром лучше не станет, надо вашу жену везти в госпиталь, к нашим специалистам.
Выходит, не зря Сулейман потревожил своего советского друга Михайленко. Жена давно почувствовала недомогание, но он надеялся, что боль со временем исчезнет. Теперь стало очевидно: все слишком серьезно. Спасибо Анатолию Ивановичу, что сразу откликнулся. Сколько раз Сулейман выручал его лично и командование дивизии, исправно давая достоверную информацию о происходящем в баграмской «зеленке». «Шурави», конечно, в долгу не оставались, помогали продуктами, топливом, иногда деньгами ему и другим семьям партийных активистов, а с созданными по указанию НДПА местными отрядами самообороны делились и боеприпасами. Так удавалось сохранять определенную стабильность в зоне ответственности, гарантировать относительную безопасность жителям близлежащих кишлаков. И если статус-кво внезапно нарушалось подрывом советской машины или обстрелом военного городка, это означало, что вмешалась какая-то третья, пришлая сила. Этих «гастролеров», от которых в первую очередь страдало местное население, и помогал выявлять и обезвреживать Сулейман со своими партактивистами.
— Анатолий Иванович, у вас такой очаровательный и умный доктор, с которым никакие болезни не страшны, — по-восточному витиевато заговорил, расплывшись в благодарной улыбке, хозяин дома. — Я буду счастлив, если доктору Ире понравится мой бакшиш.
Сулейман достал из круглой коробочки ювелирное украшение — оригинальные бусы из лазурита.
— Тебе очень идет, правда, Анатолий Иванович? Носи на здоровье, дорогая, и будь счастлива.
Затем радушный хозяин пригласил их пообедать.
— У афганцев сегодня праздник — день рождения пророка Мухаммеда.
Они прошли в просторную гостиную, главной достопримечательностью которой были ковры: большой, самотканый, лежал на полу, остальные, чуть поменьше, украшали стены. Ира впервые оказалась в афганском доме. Ее удивило почти полное отсутствие мебели, даже привычного стола. Стулья заменили лежавшие на полу подушки.
— Ковер — наш достархан. Или как в русских сказках — скатерть-самобранка, — пояснил Сулейман с не исчезавшей с его лица улыбкой.
— Это чача, божественный напиток из винограда, настоянный на травах, или, как я называю, домашний коньяк. Ира, вам, как медику, должно быть известно, что в умеренном количестве спиртное полезно для здоровья.
— Знать бы еще эту меру, — пробовала отшутиться Кузнецова.
— Да, это, может быть, самое главное качество человека, — включился в разговор Михайленко. — А то наш брат зачастую пьет, пока не упадет. Но в порядке дезинфекции это незаменимое средство. У нас редактор дивизионной газеты 43-летний мужик трезвенником был образцово-показательным. И грамма в рот не брал, пока… не заболел вначале малярией, потом гепатитом. Теперь и рад бы стакан поднять, так больная печень уже не позволяет. Вывод какой напрашивается? Пей, пока душе в кайф, а организму не во вред.
— Мудрые слова, говоришь, Анатолий Иванович, — наполняя рюмки, сладко пропел хозяин дома.
Первый тост, как и ожидалось, был за очаровательного доктора. И как ни уточняла Ира, что она всего лишь медсестра, Сулейман будто не слышал ее. Он внимательно следил за тем, чтобы у его гостей всегда была еда в тарелках, и щедро подкладывал в них салат, плов и баранину. Вдоволь было и свежих фруктов, сладостей.
Второй тост произнес майор Михайленко — за советско-афганскую дружбу и радушного Сулеймана.
Командир по инерции хотел подняться, но вовремя смекнул, что на Востоке можно и сидя говорить, тем более за дружбу.
— А я хочу выпить за любовь. Это чувство доступно всем людям на Земле: бедным и богатым, здоровым и больным, старым и молодым. Вот мы с Анорой уже 25 лет вместе…
— О, вам пора серебряную свадьбу отмечать! — не удержалась от восторга Ира. — Ей в гостеприимном афганском доме было уютно, легко и беззаботно. Приятная беседа, оригинальная на вкус, хотя и крепкая, чача, видимо, этому тоже способствовали.
— У нас такие юбилеи как-то не принято праздновать, хотя, наверное, зря. Но вот поправится жена, приедут из Кабула дети, и мы обязательно по-семейному отметим дату. Все-таки четверть века как вместе.
— Неужели ни разу не поссорились?
— Почему нет?! Бывало, что и ссорились, но до конца дня мирились.
Так за по-восточному неспешным разговором незаметно и пролетело время. Когда спохватились, солнце уже садилось за макушки гор.
— Куда вы, на ночь глядя, поедете? Я вас не отпущу: мало ли что может случиться. И потом, Анатолий Иванович, ты давно обещал мне не наскоком-наездом, а по-нормальному погостить, с ночевкой. Вот и случай подвернулся. Тем более что мою жену, чувствую, придется завтра утром на чем-то в госпиталь везти. Вместе и поедем.