Форпост
Шрифт:
Как сложилась судьба Обайдуллы и его сына, Василенко так и не узнал. Больше ни разу афганец не появился на заставе. Можно было предположить самое худшее, но верить в это не хотелось.
В конце сентября стало чуть прохладнее. В горах на «Утесе» это ощутили быстрее, чем в долине, в полку. Из последних событий запомнился, конечно, прилет «вертушки» (так на солдатском жаргоне называли боевые и транспортные вертолеты «Ми-24» и «Ми-8», «Ми-6». — Авт.). Вместе с дровами для печки-«буржуйки», кстати, в горном Афганистане, где мало деревьев, дрова в дефиците, их как ценный товар продают на базаре на вес за немалые
«Привет, дорогой Сережа!
Извини, что задержалась с ответом. Долго не решалась сообщить тебе обо всем. Прости, если сможешь, но этой осенью я выхожу замуж. Уже и день свадьбы определен — 29 октября. — „День комсомола“, — машинально отметил про себя Сергей. — Ты его не знаешь, он из Минска, зовут Славой…»
Дальше читать Сергей не стал. Перед глазами строчки вдруг беспорядочно заплясали и уменьшились в размере, он отвел взгляд на чужие горы: на редкость мрачные и холодные показались они Сергею в те секунды. Сердце учащенно забилось, а к горлу подступил комок. От обиды впервые захотелось заплакать, как когда-то в детстве. Но эту, казалось бы, малость, здесь, на виду у всех, он позволить себе не мог.
— Что, братан, как в воду опущенный, сидишь? Письмо получил и не рад? — по-свойски хлопнул по плечу балагур Филя. — Или в Белоруссии бульба не уродила и ты переживаешь?
— Хуже…
— Неужели кто-то умер? — вмиг посерьезнев, участливо спросил Филев.
— Да. Умерла любовь. А теперь прошу тебя, Андрей, оставь меня в покое.
Присвистнув от услышанного, Филев так же незаметно удалился, как и появился.
Сверкович отрешенным, пустым взглядом окинул товарищей, читавших письма и весело подначивавших друг друга. Его как тот телевизор, будто отключили от сети — реальной жизни. Не зная, что делать, Сергей, сроду не куривший, попросил сигарету у дымившего неподалеку Бескоровайного. Тот, немало удивившись, достал из нагрудного кармана пачку «Примы».
Сделав длинную затяжку да еще с непривычки, Сергей закашлялся. Надежда на то, что сигарета как-то отвлечет от грустных мыслей, не оправдалась. От едкого дыма запершило в горле, и он выбросил окурок.
«Ната, как ты могла так подло поступить? — Сергей снова мысленно спрашивал теперь уже бывшую невесту. — Зачем тогда на проводах обещала ждать, скрепляя слова крепкими поцелуями и жаркими объятиями?» Дальше этого их отношения не заходили, хотя Сергей и предпринимал неоднократные попытки, но Наташа их всячески пресекала, неизменно повторяя: «После свадьбы я вся буду твоя».
— Давай тогда завтра поженимся, — помнится, в горячке выпалил он при луне, у озера. И полез целоваться.
— Такие дела в спешке не совершаются, — остудила девушка его пыл. — Мы должны ближе узнать друг друга, проверить свои чувства.
«Проверили…» — с горькой иронией вздохнул Сергей. Ему ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни говорить. Он, словно памятник,
— Сверкович, ты сегодня в ночь заступаешь на пост вместо Коваленко, ему что-то нездоровится.
Молча кивнул, про себя же подумал: «Это и к лучшему. Будет время все хорошенько обдумать». Он даже чуточку приободрился, заняв себя конкретным делом: стал приводить в порядок форму, ботинки. Знал, что старшина по старой привычке придирчиво осмотрит каждого, заступающего в наряд. Прапорщик был убежден, что часовой — лицо не только неприкосновенное, но и внешне безукоризненное.
Он имел законное право на дневной сон, но где тут уснешь? Забраться бы глубоко в ущелье, где тихо и темно, и то, наверное, не сомкнул бы глаз под впечатлением письма с Родины. Оказывается, не только радостными, но и горькими бывают весточки из дому.
Спустя час после того, как солнце село за соседнюю вершину, Сверкович вместе с Джабаровым, Захарютой, Илиеску, Степановым и Поэтом заступил, как всегда подчеркивал прапорщик Василенко, на охрану и оборону объекта. В этот раз Сергею достался северный выступ плато, находившийся сбоку и чуть в сторонке от других постов. Видимость с него ограничивала нависшая слева скала, зато за правую часть особо можно было не беспокоиться: там такая крутизна, что вряд ли кому взбредет в голову рисковать собой. Разве что опытный альпинист отважится преодолеть такое природное препятствие. Это и был третий пост, в ту ночь доверенный рядовому Сверковичу.
Где-то среди звонкой тиши дважды отозвался филин. Наверное, охотится на своих любимых грызунов. И война ему нипочем. Звезды, казавшиеся поначалу такими крупными, вдруг будто помельчали и светили не так ярко. Уже не обращая на них никакого внимания, Сергей вновь погрузился в воспоминания, в которых главным действующим лицом была, конечно же, его любимая Ната…
Вот они, взявшись за руки, неспешно идут по центральной улице деревни, а беспризорная малышня, спрятавшаяся за забором, словно соревнуясь друг с другом, громко, чтобы все слышали, кричит: «Тили-тили тесто, жених и невеста!» Он притворно сердится и для видимости пытается догнать убегающих сорванцов, но на душе все равно тепло от отзывающихся эхом двух заветных слов: жених и невеста. Про их дружбу уже судачили по углам бабки, которым без местных новостей скучно век доживать, а Наташа и Сергей на старушек ничуть не сердились. Им было попросту все равно кто, что и кому скажет. Главное, что они любили друг друга. Как тогда казалось, безгранично, на века.
… — Товарищ прапорщик, проснитесь, у нас ЧП. — Василенко спросонья не сразу сообразил, что от него хотят. Увидев перед собой взволнованного младшего сержанта Воробьева, понял: случилось что-то серьезное.
— Сверкович пропал!
Василенко это известие словно кипятком ошпарило. Полуодетый, почти бегом кинулся он на третий пост, в душе все еще надеясь обнаружить там своего солдата. Но осмотр места происшествия ничего не дал. Никаких следов, будто сквозь землю провалился человек, а с ним автомат Калашникова и два запасных рожка с патронами. Выматерившись, прапорщик дал команду всем построиться.
Известие о таинственном исчезновении Сверковича свалилось на ребят, как камнепад. Строй застыл в гробовом молчании. И только Филев, спустя несколько секунд, несмело подал голос:
— Товарищ прапорщик, я вот что знаю. Может, в этом причина… Вчера бульбаш, то есть Серега Сверкович, письмо плохое, кажется, от девушки получил. Переживал сильно.
— Так-так, продолжай, — заинтересовался прапорщик.
— Так я уже все сказал.
— Ты письмо это видел?
— Так точно.