Форпост
Шрифт:
Прибыли в Чарикар. Местное афганское руководство пояснило обстановку: утром на дороге, идущей вдоль канала, подорвалась машина. Судя по всему, ночью душманы заминировали проезжую часть. Часть пригорода оказалась отрезанной от центра. Люди боятся не то что ездить, даже ходить по этой таящей опасность дороге. Вот почему с такой надеждой и восточным гостеприимством встретило нас собравшееся у канала население. Люди долго не расходились, издали наблюдали, как работали саперы.
Первыми шли немецкие овчарки. Минно-розыскные собаки, натренированные на запах тротила, старательно обнюхивали каждый метр земли. Но полностью полагаться на них, тем более в тот день, нельзя было: накануне прошел сильный дождь, заметно снизивший
— Кажется, есть первый улов! — по-рыбацки азартно воскликнул майор Юрий Алифанов. И как старший по должности и званию, скомандовал:
— «Кошку» сюда!
«Зачем еще здесь кошка нужна?! Это что, ритуал какой-то?» — удивился я, не поняв вначале, о чем идет речь. Оказалось, этой кошкой — металлическим специальным приспособлением, напоминающим якорь, привязанным к длинной веревке, не мышей, а мины «ловят», точнее, с места сдвигают, проверяя, установлены они с «сюрпризом», на неизвлекаемость, или нет. Сколько в начале афганской войны случаев было, когда наши саперы, недооценив противника, едва обнаружив мину, тут же пытались ее из лунки достать и… гремел взрыв. Не зря говорят, что уставы и инструкции кровью написаны. Майор Юрий Алифанов, больше года провоевавший в Афганистане, за мужество и отвагу награжденный орденом Красной Звезды, это отлично понимал.
Пока Юрий Михайлович малой саперной лопаткой осторожно откапывал едва показавшуюся из-под земли мину, я навел резкость своего старого «ФЭДа», чтобы запечатлеть для газеты боевой эпизод. Но в целях моей же безопасности просят отойти метров на двадцать, за дерево. Но оттуда разве увидишь саму мину и капельки пота, выступившие на лбу офицера, взявшегося ее обезвредить? Мне опять напоминают об инструкции, будь она неладна. Ребристую, круглую, в пластмассовом корпусе итальянскую мину успеваю все-таки заснять на пленку, прежде чем саперы уничтожат ее на месте. Юрий Михайлович, неспешно вытерев руки и лицо, чем-то напомнил знакомого хирурга после сложной операции. Те же неторопливые, выверенные движения, ясный сосредоточенный взгляд. На мои, как теперь понимаю, наивные вопросы отвечает спокойно, хотя в душе немного взволнован. Говорит, там тоненькие, едва заметные проводки вниз, под мину уходили. Смертоносная ловушка, рассчитанная на невнимательного, неопытного сапера.
Поэтому и взорвали ее, не обезвреживая. Через некоторое время отличилась собака по кличке Боцман, нашла «свою» мину. За нее по-хозяйски принялся ротный капитан Александр Коркодола. Затем показал свое профессиональное умение командир взвода старший лейтенант Сергей Полотайко. И только потом уже очередную смертоносную находку доверили самостоятельно обследовать и обезвредить сержанту Евгению Кирюшову. Такая строгая субординация объяснялась просто: льготное право на риск получали те, кто постарше, поопытнее. Что толку с молодого: неуверен, взволнован, того и гляди ошибется.
Поэтому новичков к саперному делу постепенно приобщали. Берегли, не на все операции брали. В горах же офицера, сержанта и солдат старших призывов молодые лейтенанты негласно страховали. Это я и увидел в роте капитана Коркодолы, после чего еще больше зауважал этих смелых парней со щупами и миноискателями.
К полудню партийные активисты организовали нечто вроде импровизированного митинга среди собравшихся неподалеку жителей. Немало добрых слов было произнесено в адрес советских саперов, пришедших на выручку. Даже с поправкой на идеологическую составляющую, думаю: в речах преобладала искренность. Ведь на глазах дехкан, женщин и детей «шурави» сняли с десяток смертоносных мин с дороги, ведущей к их домам.
Когда первые вечерние сумерки опустились на землю, оставалось проверить последнюю сотню метров. Майор Алифанов принял решение задержаться еще немного. Обидно было уезжать, не доведя дело до логического конца.
И
Обстрел вскоре закончился. Судя по всему, это было предупреждение.
— Сворачиваемся! — зычным голосом скомандовал майор Алифанов. А мне сказал: — Все равно «духи» уже работать не дадут. Да и темнеет быстро. Мину в шаге не увидишь. Завтра подъедем, заодно всю дорогу еще раз проверим.
Вместе с офицером направляемся к двум стоявшим в стороне «Уралам». Юрий Михайлович по пути задержался, отдавая какие-то распоряжения, а я почти дошел до боевой машины разминирования. Ее механик-водитель как раз начал трогаться с места, чтобы развернуться. И в эти секунды прогремел сильный взрыв. Первое ощущение: словно ватой заложило уши и слегка обожгло, как в парилке, горячей воздушной струей, сбившей с головы фуражку. Мне, оказавшемуся в считаных шагах от смерти, тогда крупно повезло. Противотанковая мина, видимо, усиленная еще и дополнительным зарядом тротила в виде самодельного фугаса, рванула под левой, противоположной от меня, гусеницей. Случайно оказавшиеся по ту сторону солдаты и сержант погибли на месте, их командир взвода старший лейтенант Сергей Полотайко чудом остался жив, правда, был тяжело ранен. Его лицо, шея и руки, безжалостно иссеченные сотнями осколков, были в крови.
— Глаза, я ничего не вижу! — кричал Сергей, находившийся в шоке от боли и страха.
К нему подбежали все, кто был недалеко: майор Алифанов, капитан Коркодола, санинструктор, автор этих строк.
По рации доложили о случившемся и запросили помощь у командования дивизии, связались с баграмским госпиталем… Тем временем старший лейтенант Сергей Пикуль, прапорщик Владимир Козликин, механик-водитель рядовой Виктор Балакин и другие принялись в темноте, при свете фонариков восстанавливать разорванную взрывом гусеницу «бээмэрки». Благо, в ЗИПЕ оказались дополнительные звенья, пальцы (стальные стержни) — и даже без уничтоженного катка спустя полтора часа машина кое-как смогла идти своим ходом.
Прибыв в Баграм, в пункт постоянной дислокации, саперы в деталях проанализировали подрыв. К нему привело редчайшее стечение обстоятельств: навесной трал БМР пропустил мину с фугасом, установленные на большей, чем обычно, глубине.
Тяжелая боевая машина разминирования (оборудована на базе танкового тягача) была обречена на подрыв. Лучше бы он случился в самом начале, когда не было рядом людей.
Но машина вдруг остановилась, уже не помню почему, в каком-то полуметре от мины. Саперы с собаками пошли вперед: никто из них даже подумать не мог, что за их спинами, на проверенной территории, да еще почти под гусеницей БМР, притаилась необнаруженная смертельная опасность.
…У каждого на той войне была своя дорога к дому. Для афганцев, с благодарностью наблюдавших тогда, в феврале 1984-го, за боевой работой советских саперов, она проходила там, под Чарикаром. Нашим парням, чтобы вернуться на Родину, надо было пройти не одну такую дорогу между жизнью и смертью. Далеко не всегда им сопутствовала удача. Позже в горах получит тяжелое минно-осколочное ранение капитан Александр Коркодола.
Пройдут долгие месяцы лечения в госпиталях, прежде чем офицер-сапер, вопреки заключению врачей, вновь вернется в армейский строй. Слышал, что Александр Афанасьевич недавно уволился в запас в звании полковника. Командовал одной из инженерно-саперных бригад в Московском военном округе. Неоднократно был в Чечне, награжден орденом Мужества.