Форпост
Шрифт:
Он, как птицы, предчувствовал бурю и, охваченный тревогой, с утра уже не находил себе места. При виде надвигающихся туч ему мерещился какой-то сговор между ними, и он старался разгадать их злобные замыслы. Он ощущал боль прибитой дождем травы и вздрагивал, представляя себе, как должно быть холодно земле, затопленной водой. Воздух, насыщенный электричеством, покалывал все его тело, молнии обжигали глаза, а каждый удар грома словно поражал его в голову и в сердце.
Стасек не боялся
Ему было плохо. Время от времени он закрывал глаза, чтобы не видеть молний, но тогда ему казалось, что он видит молнии внутри себя, и ему становилось невыносимо страшно. Иногда он затыкал уши, чтобы не слышать грома, но это было бесполезно при его обострившемся слухе. И он слонялся как потерянный из горницы в боковушку, а из боковушки опять в горницу; то глядел в окно, то ложился на лавку или ни с того ни с сего вдруг открывал дверь в сени. Ему было плохо, плохо везде, но особенно здесь, где никто даже не смотрел на него.
Хотел он поговорить с Овчажем, но Овчаж спал. Спросил о чем-то Магду, но она баюкала сиротку и ей было не до него. Он взглянул на Ендрека — тот сразу же захотел вытащить его на дождь. Разбитый, измученный, он прижался к матери, но мать сердилась, что дождь ей залил огонь, и с раздражением оттолкнула его.
— Отвяжись ты от меня! Буду я с тобой нянчиться, когда у меня обед пропал…
Стасек снова пошел в боковушку и прикорнул на сундуке, но на голых досках было жестко лежать. Он встал, вернулся в горницу и облокотился на колени отца.
— Тятя, — тихо спросил он, показывая на ливень за окном, — отчего оно такое злое?
— Да кто ж его знает!
— Это господь бог делает бурю?
— Он, а то кто же?
Мальчик обхватил его за ноги: так ему было чуточку легче и спокойнее, но как раз в эту минуту отец уселся поудобнее и невольно оттолкнул Стасека.
Отвергнутый всеми, он заметил Бурека и полез к нему под лавку. Собака сильно промокла, но мальчик прижался к ней головой и обнял обеими руками.
К несчастью, это увидела мать.
— Вы поглядите только, — закричала она, — что этот малый сегодня вытворяет! А ну, отойди от собаки; не то смотри, тебя еще громом убьет!.. Бурек, пошел прочь, пошел в сени!..
Собака, видя, что хозяйка ищет полено, поджала хвост и скорей прошмыгнула в дверь, а Стасек в хате, полной народу, снова остался совсем один, один со своей тревогой. Наконец мать заметила, что мальчику не по себе, но подумала, что он проголодался, и дала ему краюшку хлеба. Стасек взял хлеб, откусил кусочек, но есть не стал и вдруг заплакал.
— Господи боже мой, да что с тобой, Стасек? — крикнула
— Нет.
— Так чего ж ты нюни распустил?
— Томит меня что-то, — прошептал мальчик, показывая рукой на грудь.
Слимак, которого мучила тревога за урожай, погладил сына по голове и сказал:
— Ну, не горюй, не горюй… Хоть бы и вздумалось господу богу погубить наш хлеб, авось не помрем с голоду. — И, обернувшись к жене, прибавил: — Он хоть и меньшой, да умней вас всех: вон как убивается о хозяйстве.
Буря понемногу затихла, и внимание Слимака привлек необычайный шум, доносившийся с реки. Мужик поспешно разулся и поднялся с лавки.
— Ты куда? — спросила жена.
— Пойду погляжу, — ответил он, — что-то там неладно.
Он вышел и через несколько минут, запыхавшись, вернулся в хату.
— Ну что, а ведь угадал я! — крикнул он с порога.
— Хлеб у нас побило?.. — в испуге спросила жена.
— Хлеб только тронуло, — ответил он, — а вот у дорожников плотину прорвало…
— Господи Иисусе!..
— Вода так и хлещет, затопила весь луг, подступает уже к нашему двору… Да еще эти прохвосты немцы поставили на своем берегу запруду, так у нас в горе выело яму.
— Господи помилуй!.. И велика яма-то?
— Не очень велика, а с две печки будет. И то жалко.
— В конюшню вы не заглядывали? — спросил Овчаж.
— А как же? В конюшне — вода, в закуте — вода, в сенях у нас и то полно воды. Дождь уже проходит, небо прояснилось. Воду надо вычерпать, а то как бы скотина не захворала.
— Сено смотрел?
— Все вымокло, но, пошлет бог вёдро, высохнет.
— Магда, растапливай печку!.. — распоряжалась хозяйка. — Ендрек, бери ковш и лоханку, вычерпывай воду в сенях, а вы с Овчажем бегите к скотине. Найденка пусть тут останется, на лавке.
— Дай ключ от сарая, — сказал Слимак, — я возьму черпаки.
Когда солнце выглянуло из-за туч, весь дом Слимака был в движении. В печке пылал огонь, хозяйка с Магдой и Ендреком вычерпывали воду в сенях, а хозяин с батраком выплескивали ковшами воду из конюшни.
В это время по другую сторону реки собралась толпа немцев. Они заметили плывущие по реке дрова и решили их выловить. Вооружившись длинными шестами и засучив штаны до колен, они шли вброд, осторожно подвигаясь к середине реки.
Когда буря стала затихать, Стасек понемногу успокоился. У него уже не разламывалась голова, не покалывало руки, не бегали мурашки по телу. Время от времени ему еще казалось, что гремит; он напрягал слух: нет, не гром. Это отец с Овчажем вычерпывают воду в конюшне и стучат ковшами о порог.