Форс-мажор – навсегда!
Шрифт:
Артем раньше катался на «шестерке»… Пока она волею случая (несчастного? счастливого?) не превратилась в ничто – диагноз: восстановлению не подлежит.
Случай все-таки счастливый, если учесть – жив-здоров.
В какой мере случай несчастный, а не преднамеренный, до сих пор туманно.
КамАЗ тот так и не нашли. При всем при том, что – милиция, сотрудник пострадал!
План «Перехват», операция «Грабли», режим «Сито»! Не исключен «кавказский след»!
Все впустую. Канул КамАЗ.
…Потому
Он поискал глазами «Jeep-cherocy» цвета металлик в табуне автомобилей. По идее, где-то тут должен быть. Не было. Вероятно, Гомозун действует по иной идее. На «восьмидесятом», к примеру, сошел. Вместе с «рыбацкой» свитой. От любопытствующих подальше.
Нету джипа, и хрен с ним! Не баре мы, работяги! Артем выбрал красную «шестерку» как дань прошлому.
– До Сибирской, мастер?
– Садись.
На въезде в город, у пожарного депо, где дорога с вокзала вливается в основную магистраль, пришлось на минуточку тормознуть и переждать. Пять КамАЗов, ведомые желтым гаишным «козлом» с мигалкой, на осторожной скорости гуськом проследовали в направлении промзоны.
Дежавю. Стоило Артему сесть в «шестерку» – тут тебе сразу и КамАЗ, и ГАИ… Время вспять.
Токмарев досадливым кивком стряхнул наваждение. ДТП годичной давности приключилось не на въезде в Сосновый Бор, а на выезде из Питера, по Петергофскому шоссе. И КамАЗ был порожний, тривиальный, с крытым брезентовым кузовом. (Будь он под завязку загружен, ни шанса на выживание у Артема не осталось бы.) И желтый «козел» подоспел не сразу, не вдруг, спустя почти час, когда токмаревская «шестерка» выгорела целиком и полностью.
Теперешняя ГАИ на колесах не для фиксации дорожно-транспортного происшествия (тьфу-тьфу-тьфу!), а во избежание… Как-никак, но пятерка грузовиков специфическая, с экранированным содержимым – трехлепестковый знак «Радиация!». Потому кузов у тяжеловозов крыт не брезентом – свинцовая защита, и разноцветных мигалок на каждом – поболее, чем у гаишника, прям дискотека.
– Говно повезли, – добродушно прокомментировал водитель «шестерки».
– Да-а-а… – неопределенно протянул Артем, единственно чтобы не отказать «мастеру» в роскоши, то бишь в общении.
– Сам с войны? – злоупотребил роскошью «мастер».
Ни да, ни нет… – изобразил мимикой Артем.
Характерная примета российского сегодня! Никто не уточняет: какая война? где война? с кем война? почему война?
Телевизор призывает понимать правильно – локальный конфликт.
Аудитория понимает правильно – очередная война: такая! везде! со всеми! потому что!
– И как?
– Говна хватает.
– Этого добра – везде… Но такого, – «мастер» пошевелил бровью в адрес вереницы грузовиков, – вряд ли! – Скомпенсировался. Мол, ты воин, по всему видать, но и мы тут – как на вулкане.
Насчет «вряд ли» – вряд ли. Село Доьйкар-Оьла,
«Мастер», не дождавшись реакции (положительной, отрицательной – не важно), закрыл тему. Открыл новую, в продолжение:
– К нам?
Ни да, ни нет… – изобразил мимикой Артем.
– Раньше у нас лучше было. Но и сейчас – вполне. Снабжение более-менее, квартирная очередь – за три года, и вообще…
«Мастер» явно воспринял клиента как дембеля, ищущего пристанища, готового хоть в потенциальный ад (постчернобыльское: АЭС – потенциальный ад), лишь бы осесть.
Скажи Артем: «Да Токмарев я!», возникнут у шофера ассоциации? Вроде ровесник по виду. Двенадцать лет минуло. Дело Дмитрия Алексеевича Токмарева (батя!) нашумело в Сосновом Бору и далеко за пределами. Впоследствии столько всего свергли-разоблачили, что тогдашний процесс канул в Лету с грифом «ХВ». Хранить вечно – инструкция. Но чтоб еще и помнить-поминать?..
И про такое говно Артем знает не понаслышке. Аккурат годик на заре своего трудового стажа оттрубил в должности дезактиваторщика. Звучит героически – дезактиваторщик! По сути – говночист. Только говно еще и активное, опасное. Собственно, в армии, в тюремном спецназе, в ОМОНе Артем так и остался дезактиваторщиком – ликвидатором вони. Народное «не тронь – вонять не будет» утратило мудрость с приходом эры первоначального накопления. Всяческое говно в разных обличьях испускает амбре тем гуще, чем реже касаешься его, якобы не замечая. Заметить (а зачастую выследить), коснуться (и зачастую жестко, на поражение), уничтожить насовсем – работа такая у Токмарева… Дезактиваторщик. Офицер ОМОНа. Не юридически, но фактически отставник.
Довольно он ассенизаторствовал! Есть у нас еще дома дела…
Грузовики с тоннами активного дерьма проехали – налево, к Спецкомбинату.
Право руля, «мастер»! В город! Домой…
– Кто?!
– Конь в пальто! – Токмарев отозвался в соответствующей тональности.
Каков вопрос, таков ответ. Вопрос хамский по форме и по интонации. Голос мужской-свирепый, годный для отпугивания непрошеных гостей, ни с того ни с сего звонящих по телефону и… в дверь.
Другая была дверь. С декоративным реечным покрытием, но железная-массивная. И замок был другим, ригельным. При всем желании просто так внутрь не проникнешь – просто так прежний (оказывается, уже прежний) ключ не подходит. Да-а-а, домой вернулся охотник с холмов – нажимай на кнопочку, жди-гадай: впустят, не впустят?
– Иди в стойло! К-конь! В пальто не замерзнешь!
Новоявленное хамло в Токмаревской квартире считало себя в полной безопасности, потому что в недосягаемости. Дверь. При всем желании просто так внутрь не…