Форс. Цена и плата
Шрифт:
Она зорко посмотрела на него, проверяя, слушает ли он её.
– Я предлагаю тебе попробовать другой вариант прямо сейчас. Обещаю, что останешься доволен.
– Принцесса, постарайся понять. Я не свободен. Полагаю, найдётся очень много гораздо более достойных и вполне расположенных...
– А мне нужен ты!
– перебила Гилле и придвинулась ближе.
– Посмотри на меня! Посмотри внимательно!
– приказала она.
– Ты не хочешь даже узнать, от чего отказываешься?
– Не хочу. Освободи меня.
– О нет!
– засмеялась блондинка, слегка
– Эта маленькая предосторожность пока что необходима. Мауры импульсивны. К тому же мне очень нравится, что ты полностью в моей власти.
– Если мауры импульсивны, то эрниане ограниченны. Не понимают, что далеко не всё можно просто захватить по-пиратски . Невозможно взять то, что не принадлежит и никогда принадлежать не будет.
– А вот это мы увидим. Маур, ты не психолог. Бросаешь вызов вместо того, чтобы утешить, обаять и убаюкать.
– Ты тоже не психолог, раз так откровенно говоришь об этом. Утешить и обаять — значит, дать то, что ты требуешь, а я на это не согласен. Ни дипломатия, ни кокетство, ни что-либо другое не поможет.
– Дипломатия в самом деле не помогла, так я в этом и не сильна. Слишком рано пришлось мне покинуть Эрнэл, не успела научиться интригам. Посмотрим, поможет ли что-либо другое. Я покажу тебе, от чего ты отказываешься, и после этого ты не будешь таким категоричным. Мауры очень чувственны и общительны, это всем известно.
– Должно быть, ты знакома с Иляги, он охотно дарит себя многим. Я — нет.
– А мне — подаришь.
Ирруор промолчал с бесстрастным лицом. Что за средства у неё в арсенале, возможно, неизвестные ему? Сумеет ли он преодолеть воздействие?
Гилле уловила его неуверенность. У этого мужчины — вполне достаточная защита, но всё равно он сомневается в том, что совладает с собой. Скорей всего, это означает, что он неопытен в постели. Как ни странно, данный факт только добавлял ему привлекательности...
Внезапно погас свет.
3.
Ирруор внутренне собрался. Он был обездвижен, полностью раздет, безоружен и мог полагаться только на собственную энергетику.
Он ожидал прикосновений, ожидал, что эрнианка в стремлении покорить тут же набросится на него, но ничего подобного не произошло.
Свет через некоторое время зажёгся снова, но стал другим, неярким, вкрадчивым и неверным, переливаясь всеми оттенками красного — алым, пурпурным, вишнёвым, багровым, малиновым, красно-оранжевым, розово-фиолетовым... Отблески струились, метались, изгибались, дрожали и пульсировали, словно в страстном исступлении.
Тонкие, витые, багряные свечи трепетали маленькими огоньками, каждый из которых напоминал дразнящий кончик языка между припухших лепестков губ красотки-кокетки. Свечи не источали ни тепла, ни света, они были голографическими.
Воздух наполнили тонкие, возбуждающие ароматы. Тихо и томно заструилась особая, глуховатая мелодия, полная специальных ритмов и сочетаний звуков, вызывающих вожделение. Можно было с уверенностью предсказать, что в определённый момент музыка перерастёт
Средоточием эротического действа в сплетении шлейфов пряного дыма, бликов и звуков возникла Гилле.
Маур не закрывал глаза и добровольно взирал на шоу, во избежание излишнего принуждения. Он был уверен, что данное представление не возымеет того эффекта, на который рассчитывает блондинка.
Гилле начала танцевать, соблазнительно изгибаясь, гипнотизируя томным взглядом своего пленника. Голографический проектор позволял продемонстрировать и вкус в одежде, и великолепное тело, этой одеждой подчёркиваемое и постепенно обнажаемое.
Тяжелые, величественные одеяния, отделанные массивными пластинами меха, сменялись всё более лёгкими, открытыми и прозрачными платьями, затем были уже только драгоценности на теле, затейливые и роскошные, потом тонкий пух и нежные перья экзотических птиц, красочные тропические цветы, едва прикрывающие прелести эрнианки, и, наконец, последние «фиговые листки» медленно и томно соскользнули с прекрасного тела, и блондинка осталась полностью обнажённой.
Свет всех оттенков красного сделал её золотые волосы ярко-рыжими, чётко обрисовал строгие черты лица, огромные полузакрытые глаза, тонкий прямой нос, чувственно полураскрытые губы, безупречный абрис щёк, гладкую стройную колонну шеи. Свет стекал густым мёдом и вином по округлым плечам, гордым и нежным холмам грудей, крутым бёдрам и длинным ногам, обнимал и ласкал безупречной красоты шелковистое бледное тело, извивающееся в эротическом танце.
Она выглядит обмазанной то ли вареньем, то ли кровью врагов, про себя насмехался Ирруор, и далеко ей до маурок, исполняющих древний танец урмай, далеко и по темпераменту, и по выразительности, и по грациозности, и по мастерству. А ведь он оставался равнодушным и к мауркам. Впрочем, иронизировал он не сильно. Кто-нибудь другой на его месте мог бы сравнить приёмы Гилле с уловками куртизанки, дескать, принцесса слишком много шлялась по диким мирам и набралась не того, что нужно. Ирруору, воспитанному в глубоко чувственной культуре Кахура, в голову бы не пришло считать эротику чем-то недостойным, низменным или греховным. Просто всё это шоу являлось бессмысленным, поскольку исходило не от той, что была ему единственно нужна.
Пока что требовались минимальные затраты для противодействия, но маур понимал, что это только начало... Следовало бы оскорбиться за такую оценку его личности. За кого нужно его принимать, чтобы решить, что его можно соблазнить с помощью нескольких «убойных» фишек?
Ему не пришло бы в голову негодовать, если бы на месте эрнианки оказалась Ира. Она смотрелась бы куда органичней в гирляндах из цветов, настоящих, а не лазерных, а ещё лучше — в светящейся бижутерии... Что вряд ли сбудется в скором времени. И вообще — нашёл время и место для мечтаний. Ирруор спохватился, но с запозданием — тело, лишённое нейтрализатора, бурно отреагировало на фантазию. Воображение и память ему сейчас не помешало бы отключить вовсе.