Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива
Шрифт:
Но в эпоху банков и корпораций, которые «слишком велики, чтобы обанкротиться», правительство с большей готовностью обеспечивает защиту для богатых, чем для бедных.
Конфликт в эпоху экономического спада
Высокое и растущее неравенство обычно терпимо во время бума, поскольку люди, находящиеся у основания пирамиды богатства, воодушевлены перспективой ее общего расширения. Однако, как только рост прекращается и скатывается вспять, неравенство становится социально неустойчивым. Снижение ожиданий приводит к беспорядкам, в то время как
Мы видели множество примеров этих тенденций за последние несколько лет в Греции, Ирландии, Испании, США и на Ближнем Востоке.
Во многих странах, включая США, усилия правительства по предотвращению или пресечению восстаний, по-видимому, принимают формы криминализации инакомыслия, милитаризации полиции и массового расширения слежки с использованием ряда новых электронных шпионских технологий.
В то же время спецслужбы теперь могут использовать современные социологические и психологические исследования для проникновения, кооптации, неверного направления и манипулирования народными движениями, направленными на достижение экономического перераспределения.
Однако эти военные, полицейские, связи с общественностью и разведывательные усилия требуют огромного финансирования, а также функционирующей сетевой, топливной и транспортной инфраструктуры.
Кроме того, их эффективность ограничивается, если и когда уровень экономической боли страны становится слишком интенсивным, широко распространенным или продолжительным.
Второй источник конфликта состоит в усилении конкуренции за доступ к истощающимся ресурсам, включая нефть, воду и полезные ископаемые. Среди самых богатых стран нефть, вероятно, станет объектом наиболее интенсивной борьбы, поскольку нефть необходима почти для всех видов транспорта и торговли.
Гонка за нефтью началась в начале 20 века и сформировала политику и геополитику Ближнего Востока и Центральной Азии; теперь эта гонка распространяется на Северный Ледовитый океан и глубокие океаны, такие как
Южно-Китайское море.
Конфликты за ресурсы происходят не только между странами, но и внутри общества: посмотрите на продолжающиеся мятежи в дельте Нигера, где доходы от нефти подпитывают безудержную политическую коррупцию, в то время как бурение ведет к разрушительным последствиям для окружающей среды, ощущаемым в первую очередь этнической группой огони; см. также политическую борьбу в стране гидроразрыва здесь, в Соединенных Штатах, где экологические последствия создают все большую нагрузку на социальную ткань.
Соседи, получающие арендную плату, больше не разговаривают с соседями, которым приходится мириться с загрязненной водой, испорченным ландшафтом и шумом тысяч грузовиков, перевозящих оборудование, воду и химикаты. Однако в конце концов города превращаются в города-призраки, и почти все проигрывают.
В-третьих, изменение климата и другие формы экологической деградации могут привести к конфликту из-за доступа к местам убежища от стихийных бедствий. Ответственные агентства, в том числе Институт окружающей среды и безопасности человека Университета Организации Объединенных Наций, отмечают, что во всем мире уже насчитывается 12 миллионов экологических беженцев, и что это число будет стремительно расти по мере увеличения
Обычно, когда наступает непогода, люди покидают свои дома только в крайнем случае; в худшем случае у них нет другого выхода. Как Америка узнала во время
Пыльных бурь 1930-х годов, когда сотни тысяч людей были перемещены с ферм в прериях, быстрое перемещение населения из-за вынужденной миграции может создать экономические и социальные проблемы, включая конкуренцию за дефицитные рабочие места, землю и ресурсы, что привело к дискриминации, а иногда и к насилию.
Куда уходят беженцы, когда мир уже заполнен? Растущие экономики обычно способны принимать иммигрантов, и правительства могут даже поощрять иммиграцию, чтобы снизить заработную плату. Но когда экономический рост прекращается, часто считают, что иммигранты забирают рабочие места у местных рабочих.
По этой же причине конфликты будут возникать как внутри стран, так и между ними. Низменные островные государства могут полностью исчезнуть, а трансграничные миграции, обусловленные погодными условиями, резко увеличатся. Жители прибрежных поселений переместятся дальше вглубь суши.
Фермеры в районах, страдающих от засухи, сделают ставку. Но могут ли все эти люди жить в трущобах огромных мегаполисов мира? Или, по крайней мере, некоторые из этих городов сами столкнутся с исходом населения из-за неспособности поддерживать базовые услуги жизнеобеспечения?
Наконец, изменение климата, нехватка воды, высокие цены на нефть, исчезающая кредитоспособность и падение продуктивности гектара и количества пахотных земель - все это вместе создает условия для исторического продовольственного кризиса, который в первую очередь затронет бедных и наиболее насильственно. Высокие цены на продукты питания порождают социальную нестабильность - будь то Франция 18-го века или Египет 21-го века.
По мере дальнейшего роста сегодняшних высоких цен социальная нестабильность может распространиться, что приведет к демонстрациям, беспорядкам, мятежам и революциям1.
Таким образом, конфликты в предстоящие десятилетия, вероятно, будут связаны с четырьмя факторами: деньгами, энергией, землей и едой. Эти источники конфликта могут пересекаться по-разному. Хотя экономическое неравенство само по себе не является корнем всего этого конфликта (можно утверждать, что рост населения является более глубокой, хотя часто и неосознанной причиной раздоров), неравенство, похоже, должно сыграть роль в большинстве конфликтов, независимо от того, является ли непосредственным спусковым механизмом экстремальные погодные условия, высокие цены на продукты питания или нехватка энергии.
Это не означает, что все конфликты будут из-за денег, энергии, земли или еды. Несомненно, во многих случаях религия будет служить якобы знаменем для раздора. Однако, как это часто бывает в истории, это скорее вторичный, чем первичный фактор разногласий.
Война и мир в условиях сокращающейся экономики
Приведет ли рост конфликта к росту насилия?
Нет, если прав нейропсихолог Стивен Пинкер. В своей обширной и получившей широкое признание книге «Лучшие ангелы нашей природы: почему