Форсаж
Шрифт:
Кристина сморщилась.
– Что?
– Богатые старые дамы с Ист-сайд приходят в салон, им разогревают физиономии горячими полотенцами, накладывают специальные мази, а потом моя подруга с помощью насоса, похожего на авторучку, только с маленьким соплом, высасывает всякую мерзость из пор. Иногда не только на лице, но и на спине, и в других местах. Это новая косметическая процедура. Раз в месяц – и поры на носу чистые.
– Какая мерзость! – воскликнула она, однако заинтригованная.
– Но многим это нравится. Платят где-то пятьсот долларов за сеанс. – Они остановились у крыльца дома, он достал ключи. –
Перед тем как войти, она оглянулась. Никто не знает, что я здесь, пронеслась у нее мысль.
Дверь тяжело закрылась, он защелкнул замок. Она посмотрела на фотографии, висевшие в рамках в прихожей.
– Это же все сплошные таблетки.
– Да.
– Ты фотографируешь таблетки?
Рауль кивнул.
– Я в этом жанре великий мастер.
Она заглянула в гостиную. Декорировано в стиле пятидесятых. Все дорогое и коллекционное. Столы, стулья, лампы, все утонченное, в хроме, цветной коже и ламинированном дереве. Выглядит как результат сложного экспериментирования. Все так модно и так неудобно. На стенах висели дюжины обрамленных в рамки черно-белых фотографий. На них – таблетки.
– Видишь ли, – он тронул пальцем одну из фотографий. – Новые лекарства выпускаются постоянно, и фармацевтическим компаниям нужны хорошие фотографии пилюль. Необходимо адекватное освещение и фон. Иногда таблетка должна выглядеть более яркой, иногда – в спокойных тонах.
Кристина моргала, внимательно слушая. Пора отсюда выбираться, сказала она себе.
– Я делал фотографии почти всех существующих на свете лекарств, – антидепрессантов, трав, противозачаточных, для щитовидки, химиотерапии, стероидов… – он наблюдал за выражением ее лица, – гормональных препаратов, сердечных, новых антибиотиков, противовоспалительных, от высокого давления… от низкого давления, лекарств, которые можно купить без рецепта, разжижающих кровь, снижающих уровень холестерина, противосудорожных, для роста волос, от приступов страха, всевозможных палеативных средств вроде морфина. А знаешь ли ты, что появилось лекарство, замедляющее рост ногтей? – Он прошел через гостиную в большую кухню, где стояла коллекционная плита. – Компании присылают лекарства мне, или я сам еду в страну, где их производят. Между прочим, завтра я лечу в Германию. Обожаю немецкие пилюли. – Он вытащил из кухонного шкафа два стакана. – Выпьешь?
– Нет, спасибо, – сказала она. – Впрочем, может быть, глоточек.
Кристина прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Ванна выглядела вполне нормально. Возможно, слишком чистая. Может быть, у него была прислуга. А вдруг он положит какую-нибудь пилюлю в ее выпивку и она рухнет без сознания? Кристина заглянула в шкафчик. Ватные палочки в стакане. Больше ничего. Интересный тип. Она села на толчок, в голове роились беспокойные мысли, встала, трусы спущены до колен, осмотрела сиденье, вытерла его бумажной салфеткой и снова села. Выпитое вино вышло мочой. Постараюсь быть помягче, подумала она. Хочется расслабиться. Как с Риком, когда страх исчезал. Она лежала в кровати, прижавшись к его большой спине, вдыхая запах кожи, закинув тяжелую мужскую руку на себя. Никогда она не спала так хорошо, как с Риком.
– Хочешь, я покажу тебе все остальное? – спросил Рауль,
– Все остальное? – спросила Кристина.
Стоя на каблуках, она едва удерживала равновесие. В спальне все выглядело вполне нормально, кроме больших круглых ламп над кроватью.
– А это зачем?
– Как в операционной, – сказал Рауль. – Та же самая модель. – Он щелкнул выключателем, лампы над кроватью замерцали и через минуту стали светить чудовищно ярким светом.
Она улыбнулась, сделав вид, что это ее не удивило. Если ты не дура, убирайся отсюда немедленно, – пронеслось в голове…
– Что еще?
– Темная комната. – Его брови приподнялись. – Так сказать, по контрасту.
– О, давай посмотрим.
– Большинство фотографов отдают свои пленки в проявку. Я тоже отдаю их проявлять, но есть такие кадры, которые проявляю сам. – Стоявшие на столе ванночки и химикаты подтверждали слова Рауля. – Например, фотографии мертвых женщин – подвешенных в подвале на крюках со связанными руками, со ртами, забитыми хирургическими перчатками.
Не думай о таких вещах! – сказала она себе. Продолжай смотреть.
Стол в темной комнате был завален бумагами, ключами, открытками, контрольными распечатками, кассетами, деньгами в разной валюте; там был также черный мобильник размером с карточную колоду. Она взяла его в руку, восхищенная замечательным дизайном. Когда Рауль отвернулся, чтобы представить свою коллекцию старых хассельбладовских камер, она опустила телефон в свою сумочку. Возможно, он мне пригодится. Она обратила внимание на маленькую стеклянную банку, наполненную ватными палочками.
– А что ты еще фотографируешь? – спросила Кристина, спеша в гостиную.
Он пошел за ней.
– Что случилось?
– Ничего.
Его кожа была яркой, лоснящейся.
– Думаешь, я странный?
– Нет. А с чего бы мне так думать?
– Я вижу.
Может, он и сам принял какую-нибудь пилюлю.
– Мы все странные. – Кристина вцепилась в свою сумочку. Я его не боюсь, сказала она себе. Спать я с ним не стану ни за какие коврижки, но я его не боюсь.
– Давай сядем и поговорим, – предложил он. Она посмотрела на часы.
– Мне пора идти.
– Я хочу, чтобы ты осталась. Мы едва…
– Мой друг ждет меня.
– Я хочу показать тебе другие фотографии.
– Другие? Не таблеток?
Он вытащил с полки огромный фотоальбом.
– Здесь у меня первая серия.
Она присела и раскрыла альбом. Ватные палочки. Леса, и созвездия, и водопады… из ватных палочек.
– Я немало над этим потрудился, – сказал он, указывая на одну из фотографий. – Трудно было поставить свет.
– Ты делаешь фотографии в спальне?
– Откуда ты знаешь?
– Просто догадалась.
Он выглядел польщенным и опять провел рукой по черепу.
– И сколько ты их сделал? – спросила она. – Я имею в виду – фотографии ватных палочек.
– Сколько? – Он погрузился в раздумья. – Тысячу пленок, тридцать шесть кадров в каждой.
– Так ты сделал тридцать шесть тысяч фотографий ватных палочек?
Он кивнул.
– Никто еще до меня такого не делал, я думаю.
– Рауль, мне пора идти.
– Пожалуйста, не уходи.