Форт Дюкэн
Шрифт:
В его сердце вспыхнула любовь, любовь целомудренная и благородная, как и та, которая ее внушала, — любовь, которая, как он это чувствовал, могла окончиться только с его смертью. Слова любви просились у него с языка, но он не произносил их.
Зачем стал бы он выражать словами то, о чем так ясно говорили его глаза? Если бы он хоть тысячу раз подряд повторил:
«Я вас люблю! Я вас обожаю!» — эти слова не могли бы найти более верного доступа к сердцу этого прелестного и целомудренного ребенка, чем его почтительное молчание.
Они
— Все это пустяки! — ворчал он при этом, — мой капитан впадает в детство! Я не понимаю, как это можно объясняться в молчанку… Ну, да не в том дело… Это действует даже и на меня, черт возьми! Не знаю только почему! Признаться, я был бы очень рад, если бы кто-нибудь намылил мне шею, как это проделает завтра прачка с этим платком.
С этим словом он вынул из кармана платок, которому, по всей вероятности, в первый раз пришлось намокнуть от слез, хотя владелец платка и сам не знал, что именно заставляет течь слезы по его щекам, обожженным американским солнцем.
Наконец, оба влюбленных обрели дар речи.
Солдат весь превратился в слух.
— Как вас зовут? — спросила канадка офицера.
— Луи.
— Луи! Очень хорошее имя, оно мне нравится, — сказала она, хлопая в ладоши.
— Почему?
— Да разве вы не знаете, что так же точно звали и нашего святого короля?
— Да, это правда.
— Я говорю про короля Франции!
— Вы знаете это? — удивленно сказал молодой человек.
— Я знаю все, что касается Франции.
— Вы — француженка.
— Да.
— О! Тем лучше! А как вас зовут, милое дитя?
— Анжела. Вам нравится это имя?
— Анжела? Разумеется.
— Я очень рада, что это имя вам нравится! — вскричала она.
— По-моему, это как нельзя более подходящее имя для вас.
— Почему? — спросила она, не придавая никакого особого значения своему вопросу.
— Вы забываете, что слово Анжела происходит от слова ангел, — отвечал офицер, целуя в то же время ее ручки.
— Вы смеетесь надо мною?
— Боже сохрани!
Она прямо посмотрела ему в лицо и прочла в его глазах, что он говорит истинную правду.
— Вы любите рыбную ловлю? — спросила она.
— За неимением лучшего.
— А вы будете приезжать сюда иногда удить рыбу?
— Каждый день.
— Хорошо, когда вам надоест удить или читать, вспомните обо мне.
— Вы не придете больше? — тревожно спросил он.
— Приду, но я не буду мешать вам. Я буду поступать так же, как делала это и до сих пор: я буду смотреть на вас.
На этот раз Золотая Ветвь не мог удержаться, чтобы не свистнуть, выражая этим и удивление и веселый смех.
Молодой
— Но я не хочу и слышать этого.
— Чего?
— Я хочу, я желаю, чтобы вы мешали мне заниматься чтением, которое не доставляет мне особенного удовольствия, я требую, чтобы вы мешали мне заниматься рыбной ловлей, которая, сказать вам правду, вовсе не интересует меня. Видите, — прибавил он затем, смеясь, — это нельзя назвать даже жертвой с моей стороны.
— Хорошо, я буду приезжать посидеть с вами.
— И мы будем болтать?
— Как сегодня. Вы живете близко отсюда?
— В нескольких милях.
— А где именно?
— Я служу в гарнизоне форта Дюкэна.
— Форт Дюкэн! Я не знаю его, но я часто слышу о нем.
— От кого?
— От… от моего отца, — отвечала молодая девушка, после легкого колебания.
— Ваш отец! Чем он занимается? Он — колонист? При этом простом и вполне естественном вопросе молодая
девушка задумалась и побледнела, несмотря на все старание
скрыть это от глаз своего собеседника.
— Вы не хотите огорчать меня, Луи?
— Сохрани меня Боже!
— В таком случае никогда не говорите мне о… о моем отце. Все подобные вопросы могут угрожать ему большою опасностью. Вот все, что я могу вам сказать о себе: мы живем одиноко среди леса… Отец, по мере сил, старается исполнять все мои малейшие желания. Моя улыбка делает его счастливым. Мы любим друг друга и пока спокойно живем в своем уголке. Я умоляю вас, Луи, как в моих, так и в ваших интересах не пытайтесь отыскивать наше убежище! Дайте мне клятву, что вы исполните мою просьбу!
— Клянусь вам, Анжела.
— Благодарю.
— Ну, а если какие-нибудь непредвиденные обстоятельства столкнут нас лицом к лицу?
— Значит, так будет угодно Богу, и я не стану упрекать вас за это. Помните, что все, что ни делает Господь, все к лучшему.
— Итак, завтра вы приедете сюда?
— Я приеду завтра и буду приезжать каждый день. А теперь мы должны расстаться.
— Уже? — печально проговорил Луи.
Так нужно, друг мой. Мне предстоит еще длинный путь, чтобы добраться до дому. Если отец вернется без меня, он будет беспокоиться и отправится меня разыскивать, и я дрожу при одной мысли о том, что он может застать нас здесь.
— Разве мы делаем что-нибудь дурное?
Подобный вопрос был более чем странен в устах молодого и блестящего начальника Золотой Ветви. А между тем вопрос был сделан совершенно искренно: любовь — волшебник, от нее дураки умнеют, а умные глупеют.
— Ровно ничего, — отвечала Анжела, улыбаясь, — но я так счастлива, когда вижу вас, что меня пугает все, что может помешать мне быть с вами.
— Вы очаровательны! — мог только сказать капитан.
— Нет, я вас очень люблю и это заставляет меня быть осторожной и благоразумной. Вы будете думать обо мне сегодня и завтра?