Форт Заря

Матвеев Дмитрий Николаевич

Женя закончил занятие и убрал «Люгер» в кобуру.

— Иваныч, есть по Троекурову какие-нибудь новости?

— Нет, все по-прежнему. Скоро придет с работ, попробую еще разок с ним потолковать. Себе на уме он. Снаружи все ровно, все хорошо. А что внутри — не показывает. Один только раз он чуть раскрылся, когда Дашка Мокрецова его приложила. Она девка фигурой ладная, да и лицом удалась, вот он к ней клинья подбивать начал. А у нее с Шуриком амуры. Глядишь, к осени до свадьбы дойдет. Троекуров и ляпнул ей что-то про Шурика — мол, кто он такой, да на кой он ей нужен, да он, Троекуров, во сто крат лучше. Говорили, что еще и прихватил ее за нежное место. Но тут наверняка не знаю, врать не стану. Но только приложила Дашка его по морде со всего

маху. А рука у ней тяжелая оказалась — спортсменка все ж. Даром, что сама невелика. У Троекурова потом два дня пятерня на щеке светилась. Вот тут он и взбеленился, схватил было Дашку за грудки, но тут Ольга твоя рядом случилась. Да еще с хаудахом. Уперла стволы ему в мотню. Вали, говорит, отсюда, пока фальцетом не запел. Тот поостыл, да и смылся с глаз. С Дашкой и Ольгой теперь встречаться избегает, но издали поглядывает нехорошо. Как-то тревожно мне нынче. Не из тех Троекуров, кто обиды прощает. Но интуицию, ее к делу не пришьешь. Блондинка твоя за ним как собачонка бегает, только он ее близко не подпускает, так, пользует в койке время от времени.

— Ладно, Иваныч. Поговоришь с ним нынче, завтра с утра еще перетрем тему.

— А может, все-таки, по-тихому под мох его убрать? Сколько он еще будет нам нервы портить?

— А людям как объяснять?

— Скажем, что тигр сожрал.

— Нет, не могу я так.

— Ну смотри, ты начальник.

Вечером, закончив все дела, Женя поднялся в свою комнату. Привычно уже расстегнул ремень, снял кобуру, положил ее на тумбочку. Да, теперь у него была настоящая тумбочка и низенький топчан — Грубер постарался. Он нашел себе троих помощников и с удовольствием занимался любимым делом. Все хотел закончить с ширпотребом и заняться действительно красивыми вещами. Но для этого требовалось хотя бы просушить дерево, то есть творчество откладывалось по крайней мере на пару месяцев, а уж эксклюзив — так и вовсе на пару лет. Распоясавшись, Женя присел на топчан, стянул с уставших за день ног ботинки. Ольга, уже успевшая устроиться на постели, протянула руку, игриво царапнула ноготками между лопаток. Вечер обещал быть бурным и весьма, весьма приятным.

Тут на лестнице послышался топот и без стука и извинений — Ольга едва успела обмотаться одеялом — ворвался Григорьев.

— Командир, оружейку ограбили!

Вот, млин, начался бурный вечер! Только вот приятностей теперь уже не ожидается.

— Что пропало?

— Выясняем.

— Шар на месте?

— Сейчас Петрович прискачет, доложит.

Тут сержант сообразил пикантность ситуации и, выходя, добавил за спину:

— Ты спускайся в штаб, я там подожду.

Женя обернулся к Ольге, виновато пожал плечами и принялся вновь одеваться.

Штаб устроили на третьем этаже донжона. Большую комнату разгородили на две неравные части. В меньшей обосновался радиоузел, а в большей Грубер поставил стол и полдюжины табуретов. Там и происходили теперь все мало-мальски важные совещания. Женя, Григорьев и Шрайбер уже сидели за столом, когда примчался Касаткин, на ходу утирая со лба холодный пот. Доложился: не хватает одного «стэна», двух «ТТ», «сайги» и двух боекомплектов к каждому стволу.

— А шар?

Изъятый у Джамала шар-индикатор, за неимением другого надежного места, хранили в оружейке. Женя попробовал однажды занести индикатор в операторскую. Через полсекунды вылетел обратно, едва не поседевши. Несовместимыми предметами оказались работающий терминал и шарик. Помимо ворот и операторской, в форте запиралась только оружейная комната. Ключа от нее было два. Один — у Касаткина, другой — у начальника караула, переходящий по смене. Собственно, по причине нехватки людей, начкар собственной персоной и стерег злополучную оружейку.

— Тоже стырили.

Капитан страдальчески скривился, как от зубной боли.

— Курт, кто отсутствует?

— Выясняем.

— Кто последний выходил из ворот? Там ведь тоже пост стоит.

— Блондинка.

Млин!

Вот что за дебильная баба!

— А Троекуров?

— Не видели. Но часом раньше выезжал газон, пошел за рабочими на просеку. В кабине никого кроме водителя не было, кузов не проверяли.

— Все, можно дальше не выяснять. Пока эта сучка перед начкаром сиськами трясла, зашел Троекуров и вырубил мужика. Потом спокойно забрал все, что нужно, и ушел.

— В общем, примерно так оно и было.

Женя, скрипнув зубами, обернулся к Григорьеву.

— Ты, Иваныч, был прав.

— Прав, не прав — чего уж теперь… надо меры принимать.

Касаткин выглядел ужасно. Как ни крути, это его косяк — стоящий на посту боец отвлекся на девку и забыл о своих обязанностях. Можно было не сомневаться, что нарушителя воинской дисциплины перспективы ожидают самые мрачные. Но это все потом, а сейчас капитан бил копытом, стремясь догнать и покарать.

— Погоди, Петрович, давай сперва подумаем.

Женя обеими руками облокотился на стол.

— Инфа о площадках пришла мне от Ашенафи сегодня вечером. О южной мы подозревали и раньше, а вот северо-восточная появилась не больше недели назад. Были сведения, что Троекуров мог контактировать с Тэкле, эфиопа видели неподалеку от бригады лесорубов, в которой был и наш бизнесмен. Считаю, что именно толстяк передал Троекурову сведения о площадках и о назначении шара.

Сидящие за столом молча согласились.

— Поехали дальше: вы все читали троекуровское досье. Можно сказать почти наверняка: он попытается активировать одну из площадок с целью стать местечковым королем. Инициирует терминал на себя, и потом сможет ставить условия. У него приличная фора. Наверняка есть проводник, а, возможно, и транспорт. Думаю, он давно составил план похищения шара, но что-то его подстегнуло. Что именно — сейчас неважно. Самое плохое, что мы не знаем, куда он двинется, значит придется разделять силы и посылать два отряда — к каждому из порталов. И при этом еще и оставить силы для обороны форта. Петрович, что скажешь?

— У меня восемь человек вместе со мной. Двоих оставить здесь, по трое в каждую команду. Усилить каждую двумя-тремя добровольцами. Еще десяток поставить под ружье в форте, пока не вернутся экспедиции.

— Есть еще один момент. Южную площадку охраняет племя Мурси.

— Это те, где девки с тарелками в губах? — уточнил Григорьев.

— Они самые.

— Тогда гадко, — резюмировал старшина. — Они вечно под кайфом, чувствительность к боли почти отсутствует, остается только мочить на глушняк. Договориться практически невозможно. Разве что…

— Что?

— Разве что стать одним из них.

— Или их богом, — задумчиво изрек Курт Шрайбер.

Женю аж холодный пот прошиб, когда он представил себе последствия: приходит Троекуров, устраивает представление, на месте плиты ставит форт — и получает две дюжины преданных рабов. А потом с их помощью начинает прибирать к рукам окрестности. И хрен его оттуда сковырнешь без большой крови.

— Давайте срочно собирать отряд, не меньше восьми человек. А лучше — двенадцать. Шестеро твоих, капитан, бойцов и столько же ополченцев. На двух машинах, с хорошим вооружением. И еще группу — на всякий случай — на северо-восток. Я договорюсь с Ашенафи, он даст проводников. Петрович, Курт, поднимайте людей. Иваныч, ты ведь подготовил девочку-радистку? Даже двух? Отлично. Организовывай дежурство в радиорубке. Пусть они связываются с замком Россия, докладывают обо всех наших делах. Ну и держат группы в курсе. Напрямую общаться — дальности раций не хватит. Как с Мурси и Троекуровым разберетесь, сообщите Сотникову, пусть вертолетом отправляет кандидата на коменданта форта, и удерживайте территорию до его прибытия. Это место нужно срочно столбить за собой. Курт, на время моего отсутствия ты здесь становишься главным начальником. Доступ к терминалу у тебя есть. Теперь вот что: кто пойдет ко второй платформе?