Fortuna Caeca Est (Судьбы судебный приговор). Книга 1.
Шрифт:
Мише пришлось с силой сжать плечо Дэймоса, который сидел рядом, кажется, в любую секунду готовый сорваться со своего места и перерезать горло этому соловью, богатому на лесть и оскорбления в равной мере. Дракон провожал лорда пылающим взглядом самого возмездия, которого не остановят громкие слова, хоть в них и было слишком много правды.
Грэд знал, что говорит, лорд был одним из Избранного Круга, неприкосновенным и недоступным совершенно еще и потому, что после его смерти подозрения совершенно справедливо падут на Михаэль. Возможно, он даже подготовился к такому исходу и заверил нотариально специальный документ, в котором
Напряженно молчание и горький осадок скандала наполнил пространство между стенами. Тишину прервал резкий звук вынимаемого из дерева клинка.
Судорожно вздохнув, Михаэль кинула взгляд на прорезь в белоснежной скатерти.
— Между прочим… это был эксклюзивный заказ. Ансамбль из бука.
— Поверь, я бы тоже хотел, чтобы на его месте оказался чертов Грэд. — Ответил Дракон, под шокированными взглядами убирая нож обратно в кобуру на ремне. — Хотя его сынок тоже сгодился бы.
Было слышно, как мама сглотнула, поднося ладонь к своему горлу. Бедная женщина явно не привыкла к подобным драмам. И уж точно она не привыкла к выходкам Дракона.
— Все в порядке, мам. — Ладно, ее лжи никто не поверил, однако ее голос, кажется, привел женщину в чувства. Немного дрожащий, но претендующий на беззаботность, он оказал свое воздействие: коллективный выдох облегчения прозвучал в зале. — Не стоит волноваться, наша «дружба» должна была окончиться именно так. Это было лишь вопросом времени… Кстати, насчет времени — настал час именинного пирога!
45 глава
Час спустя она сидела за небольшим круглым столиком вместе с мамой в комнате досуга. Миша распорядилась насчет вечернего чая, за которым теперь проходила их неторопливая беседа… такой бы она и осталась, если бы Нэнси Джелли не решила в очередной раз выказать свою заботу о будущем дочери. Взяв ее корреспонденцию, женщина начала зачитывать каждое пришедшее Мише любовное письмо, говоря при этом о важности происходящего.
— Поверить не могу, что ты позволила себе те слова… — Причитала Нэнси между делом, распечатывая очередной розовый конверт. — Они к тебе со всей душой…
— Они — лжецы и льстецы. — Бросила Михаэль, доливая чаю себе и маме. — Ты же видела его… пап, ну хоть ты скажи.
Отец и Роберт сидели возле камина за карточным столом, кажется, больше увлеченные игрой нежели женскими разговорами.
— Этот Григорий — слащавый шут. — Бросил мужчина, вновь сосредотачиваясь на картах.
— А его сын какой-то пришибленный. — Решил вставить Роберт, отбиваясь козырями. — Я бы тебя никогда не простил, если бы ты сказала этому пижону «да».
«Не ты один» — подумала Миша, возвращая взгляд на матушку.
— Тебе всегда было сложно угодить. — Говорила мама, успевая еще меж строк читать письмо. — Как проникновенно, нежно и благородно. О таких вот письмах и таких поклонниках мечтает любая девушка. А что ты? Бери — не хочу.
— Вот-вот. Не хочу. — Пробормотала Михаэль, думая над тем, куда именно ушел Дракон. Конечно, ей необходимо было исключительно семейное общество, так же как и эти женские разговоры, по которым она успела безумно соскучиться, но… Странное дело, стоило мужчине уйти, как она начинала тосковать,
Так что старания Нэнси были тщетны изначально, ведь дочь не придавала ее словам никакого значения. Она даже не думала о замужестве, на котором настаивала ее мама, перечисляя «веские» аргументы.
— … и если причина тут в другом мужчине, то я сразу говорю тебе, что этот твой… — Ворвался в ее мысли женский голос. И прежде чем продолжить, Нэнси мельком осмотрела комнату. — … темный, совершенно точно — самый неподходящий из всех возможных и невозможных вариантов.
— Мам…
Кажется, тут затевается то, чего она опасалась — начало неизбежного разговора «мать-дочь».
— Хорошо, я могу тебя понять. — Женщина понизила громкость голоса, откладывая письма в сторону. — Все это похоже на сказку — клятвенные заверения в любви, внимание и прочее… Мне это кое-что напоминает: меня в молодости. Вот в точно таком же возрасте. Я была молодой и глупой, и подчинялась не разуму, а чувствам. И моя ошибка… она мне дорого обошлась. — Судя по голосу, время до сих пор не излечило старую рану, о которой Миша, увы, знала не слишком много. Лишь то, что ее мама испытала на себе муки предательства любимого. — И я меньше всего хочу видеть повторение своей ошибки, только уже в твоем исполнении. Я не собираюсь смотреть на то, как кто-то играет твоими чувствами, слышишь? — Нежная материнская рука легла на ее щеку. — Но именно это я наблюдаю сейчас…
— Нет. Не говори так. — Покачала головой Миша, уводя взгляд в сторону. Что сказать, она больше всего боялась услышать именно это. Тем более, от своей матери.
— Я вижу, Миша. Вижу как ты смотришь на него… И я знаю, что если бы мне в прошлом сказали то же самое — то, что я сейчас говорю тебе — я бы не послушала. Я знаю, ты тоже не послушаешь меня. Но он — не тот, кто подарит тебе мир и простое женское счастье… Он рожден не для семьи, Миша. Я уже не говорю о том, что он просто играет тобой.
— Это не так. Ты же не знаешь… — Повысила голос девушка, оставляя чашку в сторону.
— Он же твой раб, милая. Подумай, почему он испытывает к тебе «любовь»? — Прошептала женщина.
— Почему ты не можешь допустить мысль, что все так и есть на самом деле?
— Потому что, в отличие от тебя, могу оценить ситуацию. Трезво.
— То есть, я свихнулась, раз считаю, что могу быть кем-то любима? — Горько усмехнулась Миша, смотря на свои колени.
— Не переворачивай все с ног на голову! — Нэнси поддела ее подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Дарить свою любовь стоит лишь людям, которые готовы на нее ответить. Я не неволю тебя, я просто говорю, что этот твой выбор — выбор в сторону боли от предательства. А эту боль мало кому удается стойко вынести, дорогая.
— Боль. — Усмехнулась Миша, поднимаясь со своего места. — Боль — это что-то новенькое.
— Миша…
— Мне нужно побыть одной.
— Михаэль!
— Я рада, что вы приехали. Что мы провели этот день вместе. Это многое значит для меня. — Сухие шаблонные фразы старательно пытались завуалировать обиду и отчаянье. — Доброй ночи.
— Правду, особенно жестокую, всегда трудно принять. Но ты должна понимать, что я хочу тебе только добра. Подумай над этим, дорогая. Просто однажды спокойно подумай над моими словами. — Проговорила Нэнси, прежде чем Миша отвернулась и покинула комнату.