Фортуна
Шрифт:
В новостях сообщалось, что наши черные братья опять обставили нас и весь мир в беге на короткие дистанции. Хотя черными их называть нельзя – нетолерантно! Правда, в мое понимание мира это не вписывалось. Почему вывезенные из Африки в Америку негры должны именоваться афроамериканцами, а оставшиеся на родине вполне положительно относятся к слову негр? Если следовать понятию толерантности, должен ли я обидеться на афроамериканца, если он назовет меня белым братом. Белоевр или евробел было бы намного толерантнее! Любопытно, но даже после называния негров афроамериканцами они не перестали буянить,
Мои размышления прервал мобильник.
– Хемингуэй? Я звоню извиниться за то, что вчера не смогла покормить с тобой кота.
Я попытался сказать, что прощаю ее в счет будущих подвигов, но получилось лишь невнятное бормотание. После короткого молчания Катя переспросила:
– Максим, это ты?
На этот вопрос я почти легко ответил:
– Иа!
– Что с тобой? – забеспокоилась она.
Собрав всю силу воли, я сумел довольно внятно сообщить:
– Фатальное ранение лица.
– Ты упал? Подрался?! Я сейчас приеду!
– Ага! – почти без «акцента» согласился я.
До приезда Кати я успел позвонить на работу. Начальство предсказуемо осталось недовольно, но дало три дня отгула по поводу выдуманного мной на ходу гриппа. Челюсть весьма способствовала убедительности вранья. А вот диван я застелить не догадался, что позже оказалось очень кстати.
Катя ворвалась в квартиру, окутанная запахом новых «GianMarco Venturi» и отягощенная пакетом с фруктами. Попыталась броситься мне на шею, но, увидев расцветку моего лица, округлила глаза и длинно выдохнула:
– Дрался…
– Да! – гордо подтвердил я. – За женщину!
– За женщину? – нахмурилась Катя. – Она красивая?
– Не знаю… не разглядел…
– И ее рыцарь набил тебе рожу, – констатировала Катя.
– Их было много. И они выглядят не лучше!
Я попытался взмахнуть рукой, чтобы показать, как крушил врагов, но скривился от боли.
– Ребра переломаны! – выставила диагноз Катя и скомандовала: – Немедленно в постель!
Уложив меня и поцеловав в здоровую щеку, Катя принялась выгружать на компьютерный стол бананы, апельсины и яблоки.
– Эти витамины ты должен съесть сегодня!
Я представил себе, как жую яблоко, и застонал.
– Тебе больно?! – всполошилась Катя и бросилась ко мне. – Что у тебя с ребрами?
Ее пальчики скользнули по моему телу. Несказанное удовольствие!
– Здесь огромный синяк!
Я мог бы поспорить, что синяки бывают и побольше, но зачем прерывать такой кайф?
– Я начну тебя лечить отсюда!
Она целовала мою грудь, постепенно спускаясь все ниже и ниже. За такое лечение я готов был расстаться со всей толерантностью и всеми неграми мира, драться каждодневно и даже ломать себе ребра вручную. Когда Катя добралась до самого важного, я судорожно вдохнул. Приоткрыв глаза, я увидел рассыпавшиеся по ее плечам волосы, идущие волнами в такт ритмичным движениям, и выпал из реальности…
Когда мир вернулся ко мне, Катя уже причесывалась перед зеркалом. Я встал и обнял ее сзади.
– Ненасытный Хемингуэй… Мне, между прочим,
– Немного опоздаешь… – пробормотал я, целуя нежную шейку. – Я тебе должен…
– Должен – отдашь! – убедительно сказала Катя. – Но только после семи. Надо будет обязательно как следует накормить кота!
– И черепашку, – вздохнул я.
– И черепашку, – согласилась она. – Но сейчас мне нужно срочно бежать. А ты лежи, выздоравливай и думай обо мне!
Когда Катя ушла, я испытал легкое недовольство, но потом решил, что подаренные ощущения перевешивают все. Вот еще бы «рыцарские раны» не болели. А боль вернулась с прежней силой, стоило только о ней помянуть. Чтобы отвлечься, я полез в компьютер обновить информацию по фаворитам футбола. И наткнулся на свежую новость: «Игроки ЦСКА находятся в жуткой депрессии из-за чувства вины». Бедняжки, икра, наверное, в горло не лезет теперь. Далее выяснил, что «Манчестер Сити» готов платить Криштиану Роналду пятьсот тысяч в неделю. В рублях – больше миллиарда годовых. Да я бы за такие деньги летать научился! Эх, надо было в детстве идти в футбол…
Раздражение было слишком велико. Можно сколько угодно презирать себя за зависть, но это совершенно не мешает перемножать в уме невообразимые цифры чужих доходов. Отделаться от этого навязчивого состояния я решил самым простым способом – запустил один из любимых фильмов, «Парфюмер». Меня удивляли возможности главного героя синтезировать запахи, совершенно не обладая нужными знаниями. Хотелось самому смешать лучшие духи из коллекции и получить что-нибудь совершенно невообразимое. Но по опыту я знал: разные духи не просто насилуют друг друга, они уничтожают смысловые нотки. Такой союз никогда не порождает ожидаемого. Одолевали сомнения и насчет другого. Есть ли смысл собирать запахи разных женщин? Даже со столь великой целью мазать Катю жиром – просто кощунство… Ее совершенное тело способно подарить бездну иных ощущений!
Я уснул, не досмотрев фильм, и проспал до пяти вечера. Следовало быстро убраться из дома, иначе приход родителей однозначно задержал бы кормление кота. К тому же надо купить хорошего вина и дорогих конфет на закуску.
Катю на квартиру пришлось наводить по телефону – она запуталась в номерах домов, а потом и в подъездах. Впустив ее, я отрапортовал:
– Животные накормлены! – и добавил: – Кроме меня…
– Ты лишил меня удовольствия осчастливить кота, – укоризненно сказала Катя. – Кстати, где кот? И как его зовут?
К этому вопросу я был готов и почти без запинки процитировал:
– Норман Вестфальд Лауд. По-видимому, сэр.
Сэр Норман пребывал на шкафу. Жирный серый шотландец, мог бы и неделю без еды прожить, по-моему. Да еще и смотрел на нас с явным презрением – как сноб-аристократ на слуг, годных только для того, чтобы приносить пищу. Впрочем, аристократизм кота мне оказался только на руку: Катя достать его не сумела и все внимание переключила на меня. К вину мы почти не прикоснулись – руки и губы на протяжении двух часов были очень-очень заняты. Когда, уже опустошенные, мы лежали на пушистом ковре, я увидел, что кот по-прежнему сидит на шкафу и даже не мигает. Создавалось впечатление, что он записывает происходящее на внутреннюю флешку.