Фосфор
Шрифт:
Сдается мне, Микро боится настоящих наркотиков. Боится, что может раскрыться, как почка весной. Ничто не вгоняет Микро в большую панику, чем страх взорваться, выплеснуть из себя всю энергию и броситься в коловорот необузданных ощущений. Нет, он уж лучше сохнуть будет. Лучше станет вконец больным, наглотавшись антидепрессантов, а поскольку достаются они ему бесплатно, рано или поздно окажется «на ранчо у Бонни» — и все из-за какого-то идиотизма вроде передоза от диетических пилюль. От химии и помешаться недолго.
Вообще вся эта дрянь из аптеки сводит с ума куда сильнее любой настоящей дури. Откуда берется
Ну и крепко же он спит! Приходит в себя от медикаментозного бреда. Или же действие колы вдруг разом прекратилось. Я сую руку в карман его куртки. Неужели карманные воры действительно тренируются на куклах, к карманам которых крепятся колокольчики? Вот, нащупал: хрустящая облатка с дырками — отверстия от выдавленных таблеток.
И еще что-то, на ощупь напоминающее пробку. Нет, я ни перед чем не остановлюсь. Все на выброс. Другой карман я тоже опустошаю и все без исключения выкидываю. Во сне он дергается, и я застываю на месте с его барахлом. И правда, плохой получился бы фильм, если бы он меня застукал со всем его месячным запасом в руках.
Но он лишь нервно бормочет:
— У меня есть ключ!
И тут же снова затихает. Посмотрим, не смогу ли я раздобыть ему подходящий Е. Если мы разделим, фиф-ти-фифти, лучше ведь будет.
Посмотрим, что выйдет с Е. Я ведь поклялся никого больше не уговаривать на дурь. Может плохо кончиться. Как с Хорровитцем. Он изучал в то время космотехнику, и я подумал, ему не помешает расслабиться. Ну и принес ему ЛСД. Немного. Так, просто чтобы комфортно провести вторую половину дня — и настоящим галлюциногеном-то не назовешь — легенький совсем.
И вот глотает он эту штуку (я целых полчаса умасливал его не дрейфить), потом бледнеет вдруг на глазах и рвется на улицу. А потом мы восемь часов бродили вдоль Ландвер-канала, через парки и промзоны, что уж никак на отдых не походило. Полная истерика при попытке сохранить спокойствие. Бедняга Хорровитц и правда испугался, что взлетит.
И зачем тогда изучать космотехнику? Что он, собирался лишь сидеть внизу, слушая, как астронавты кричат «Хьюстон, Хьюстон»? И все это время мне приходилось придумывать самые скучные вещи, а ведь меня распирало со смеху, и я думал: какое лето, и столько всего случилось, столько разных историй в голове, дурацких, хороших, которые можно обсуждать до бесконечности, с легкостью идиотов, закинувшихся старым добрым ЛСД.
Но Хорровитцу требовалась скука, мертвечина, которая давит на мозги и утомляет. Сама серость нашей жизни, во всей красе — вот что ему требовалось для успокоения, он-то полагал — это реальность. Я едва не заорал на него: «Ты, кретин, реальность — это то, что ты видишь, то, что хочешь видеть, а не вся та грязь, которая день за днем действует тебе
С Хорровитцем я явно дал маху. Хотя для него все было не так уж плохо, как мне кажется — впоследствии все обошлось. Но плохо для меня. Убить восемь часов первоклассного настроения, изображая депрессию, заставляя себя думать обо всем, что тянет тебя вниз, по той лишь причине, что парень именно эту дрянь считал твердой почвой у себя под ногами. Все до боли скучное он считал основой бытия.
Куда больше его бы порадовало, если бы я почитал ему брошюрки АОК или «Бэкерблюм». «Миди и Цини» — уже чересчур. Таким образом, он обломал мне кайф от прекраснейшего из всех наркотиков. И это чудеснейший из всех утратил свою прелесть. Я знаю, никогда не угадаешь, что человек выносит, а что нет. И что за идиотские мысли возникают у него в голове, если он чего-то не переносит и к чему это в итоге приводит. Но история с Хорровитцем — дело давнее. Для Микро надо разок сделать исключение.
— Просыпайся, малыш, — кричу я ему в ухо. — У нас назначена встреча со сладенькой мышкой. Под часами Всемирного времени. Шевелись давай. Завтрак за мой счет. Есть тут одно местечко, там получишь и колбаски, и пирог, и колу. В любом количестве.
Микро потирает уши и ползет к туалету.
— И помойся хоть, неряха, а не то опять на тебя все осы слетятся.
Для ос и букашек и вообще для всех летающих и действующих на нервы насекомых Микро является чем-то вроде сладкой посыпки для пирога. Я уж подумываю, может, ему нужно натереться лосьоном Огурца.
29. Топ. Черничная девчонка
Девушка стоит под часами. Она и правда под ними стоит, а не мечется из стороны в сторону и не проходит изредка мимо, дабы посмотреть, не появился ли уже кто-нибудь. Стоит на месте, сунув руки в карманы. Издали она по-прежнему чертовски классно выглядит. Картина эта останется, словно фотка на память. Моментальный снимок. Иногда выходит так, что он остается. Что-то во мне заставило нажать на кнопку. Я это чувствую. Хочу этого. Вообще-то фотографической памятью я не обладаю, но есть у меня в голове несколько ясных картинок, кристально четких картинок, которые останутся со мной навсегда.
Перед тоннелем на американских горках горит красный фонарик. Но мне совсем не страшно. Или же день на Остзее: передо мной лежит жареная рыба, а за спиной — киоск с раскрашенной разными цветами решеткой, в котором можно взять рыбу, соль и салфетки, жесткие, как картон. О таких вот вещах я помню. И осознаю я это в тот самый миг, когда они превращаются в фотографию, в застывший образ. Без картинок я забываю куда более важные события. Например, как я лишился девственности. Или самый первый, настоящий, жаркий поцелуй. Правда, не помню. Или как я сломал ногу. Помню еще, как именно, но перед глазами ничего не возникает. А вот снимок девушки теперь есть. Она стоит в отдалении, и я не знаю, какая она в жизни. Странной же логикой руководствуется мой мозг. Слегка шизонутые у меня мозги. Кстати, хорошее имя — Шизо, на случай, если наступит время, когда станут давать имена мозгам.