Фотограф
Шрифт:
– Я могу фотографировать любых людей? – уточнил я, догадываясь, каким будет ответ.
– Абсолютно любых. Ты сам выбираешь души, сам выбираешь, какие из них менять, а какие оставлять без изменений.
– Что мешает мне выбирать только нормальных людей?
– Ничего. За исключением того факта, что нормальных нет. Есть разной степени черноты. Со временем ты станешь видеть больше, Адриан. Фотоаппарат поможет тебе в этом.
– Ладно, это экономит Тебе время, но не проще нанять табун фотографов? – удивился я. Он снова хохотнул.
– Не проще. Только испытывающий боль способен менять души. Только тот, чья душа сама меняется. А твоя душа, мой омерзительный
– Нихера непонятно, – честно ответил я и рассмеялся. Он поддержал мой смех, и я готов поклясться, что в этом смехе не было льда. – Ладно. Ты прав. Я сам на это подписался. Ты обещал, что она не будет страдать.
– И я держу слово. Держи и ты. Фотоаппарату нужны души. Чем чаще, тем лучше.
Он был прав. Эта чертова демоническая машинка прожорлива, как стадо голодных бомжей. И чем говнистее душа, тем дольше он будет покладистым.
– Еще есть вопросы? Я становлюсь раздражительным, когда Меня заваливают вопросами.
– Есть, – кивнул я и тут же добавил, ощутив капроновый шнур на шее: – Но я их на потом оставлю.
– Ты быстро учишься. Не забывай о своих обязанностях.
Он исчез так же внезапно, как и появлялся. Пугал ли Он меня? До чертиков. Я понятия не имел, кто или что Он такое. Мог только догадываться, но догадки сменяли друг друга, а правды я так и не находил. Покачав головой, я снова посмотрел на обработанный портрет, допил теплое и выдохшееся пиво, а потом понял, что так и не узнал имени этой странной женщины. Но, честно говоря, мне было на неё плевать. Она словно стиралась из памяти.
Сначала я отнес это к простой усталости. Потом припомнил драку в переулке с тем холеным франтом. Забавно, но имя франта я тоже забывал. Найджел? Ной? Хер его знает. Не было имени. Даже лицо вымывалось из памяти.
Хмыкнув, я встал с кресла, прошелся по комнате, подошел к окну и посмотрел на улицу. Рядом с телефонной будкой срал бомж. Срал натужно и безобразно. Он поднял глаза наверх, и на миг наши взгляды встретились. После этого он стал тужиться еще сильнее, а в итоге, посчитав меня извращенцем, показал мне средний палец, натянул штаны на грязную жопу и умчался в темноту.
Вернувшись в кресло, я снова взглянул на фотографию. Теперь обработанную. Попытался вспомнить, как она выглядела до обработки, но не мог. Попробовал найти исходник, но его не было. Душа изменилась. Изменилась и её судьба. Она была первой. И я не помню, как она выглядела до встречи со мной. Совсем не помню, словно этой встречи никогда и не было. Я помнил все, но не помнил её лица.
Глава третья. Я не хочу
I'm getting tired of this shit
I've got no room when it's like this
What you want of me, just deal with it
If you were dead or still alive
I don't care
I don't care
And all the things you left behind
I don't care
I don't care
Adam Gontier – I Don't Care
Со всеми так
– Долго мне стоять? – буркнула она, скосив черный глаз в мою сторону. Я поднял бровь, посмотрел на неё, как на говно, но она не смутилась. Наоборот, в черном зеркале её глаза я увидел вызов. Пришлось улыбнуться, чтобы она смутилась. Мою улыбку не вынесет даже Дьявол. Даже Он начинал злиться, когда я так улыбался. Расплатой был очередной лёд и очередная боль. Но эта боль, по крайней мере, напоминала мне о том, кто я есть. Меняться я не собирался. Не по Его прихоти уж точно.
– Если ты будешь хотя бы моргать или мычать, это значительно ускорит процесс, – ответил я, включая фотоаппарат. Пятая улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с её лица. Да, актриса из нее хорошая. Но я умею возвращать таких с небес на землю. Словом. И не только. – То, что я согласился сделать тебе несколько фотографий, не говорит о том, что я твой личный раб, которого ты в любой момент можешь выебать подсвечником и бросить на потеху львам. И я могу в любой момент развернуться и уйти.
– Ох, прости. Не думала, что фотографы такие нежные, – фыркнула она, возвращаясь к столику с зеркалом, на котором стояли сотни различных баночек, кремов, тюбиков и прочей ерунды, если женщине вдруг приспичит выглядеть красиво. То, что их лица после нанесения всего этого превращались в застывшую маску смерти, их не волновало. Главное, чтобы красиво.
– Я не фотограф. Это раз. Я художник. Это два. И ты не заплатила мне ни одного сраного пенса, чтобы я стоял тут и выслушивал всякое. Это три, – нахмурился я. Прошел уже час, а я до сих пор не сделал фотографию. Фотоаппарат уже не колол меня льдом. Он натурально жег ладони сраным ледяным пламенем, потому что проголодался. Моя вина. Прошедшая неделя была дикой. Я бухал, жрал пиццу и безжалостно проебывал свой гонорар, полученный за съемку одного забавного мужичка, который отличался тем, что любил дрочить в свадебную туфельку своей жены. Когда он понял, что сказал лишнее, сумма гонорара приятно увеличилась, а я не стал от этого отказываться. Как итог, фотоаппарат больше недели лежал без дела и истосковался по свежим душам. Абы какую он тоже не хотел, и боль не уменьшилась, когда я нашел ему парочку анорексичек. Поэтому я здесь и выслушиваю бред от пафосной тупой бабы. Такая душа заткнет фотоаппарату глотку минимум недели на две. Только вот обрабатывать её фото мне уже не хотелось. От слова совсем.
– Если ты таким образом решил слиться, то хорошенько подумай, – угрожающе сказала она, переварив мои слова. – Ради этой фотосессии я отпустила клиентов на час раньше. Я потратила тьму косметики, которая стоит дороже, чем твой засранный прикид. И я терплю твою злобную ухмылочку уже на протяжении часа. Один звонок, дорогой, и тебя отхуярит парочка отмороженных панков, а я самолично засуну эту камеру тебе в очко.
– Контролируй дыхание, – хмыкнул я, заставив её поперхнуться.
– Что?