Фраер вору не товарищ!

Рыжков Владимир Васильевич

Сурков подсел к ней поближе, насколько это было возможно, и задышал в лицо, пыхтя от возбуждения.

— Понимаете, милочка, какая-то женщина позвонила по мобильному телефону в милицию. Наряд приехал на место через пятнадцать минут и задержал воров на месте преступления. Один из них назвал вас и дал нам ваш адрес. Он утверждал также, что вы хорошо знакомы с организатором кражи Андреем Волковым.

Люська выслушала его совершенно спокойно. Ни один мускул на лице не дрогнул. Откинулась на спинку кресла и вдруг рассмеялась во весь голос,

хотя смех её вышел какой-то нервный и дерганный.

— У вас, гражданин Мегрэ, концы с концами не сходятся, — язвительно сказала она Суркову. — Если я знакомая организатора кражи, то зачем же мне звонить в милицию? Вы ещё скажите, что он попросил меня в милицию позвонить!

Сурков не ожидал такого наскока и слегка растерялся. Самохин пришел ему на помощь.

— Вот что выходит, Людмила Витальевна. Мы опросили жильцов, и оказалось, что никто из них ничего не видел и не слышал, а тем более в милицию не звонил, а если бы и звонил, то с домашнего телефона, а не с мобильного. Значит, звонил тот, кто знал о готовящемся ограблении и был как-то связан с бандой. Ну, а если один из бандитов называет вас, вывод напрашивается сам собой.

Люська удивленно вытаращила глаза, словно её огорошили каким-то невероятным известием. Ее возмущение столь откровенной клеветой было настолько правдоподобным, что даже полковник засомневался.

— Мало ли кто кого назовет! Завтра ограбят какой-нибудь банк, и воры скажут, что организатором был мэр нашего города. Вы что, потащите его в кутузку?

Люське нельзя было отказать в логике. Но Самохин тоже был не лыком шит.

— Видите ли, Людмила Витальевна! Мы ведь легко можем установить, с какого номера был сделан звонок. Сегодня же это установим. И я уверен, что номер будет ваш.

— Ну и устанавливайте! — огрызнулась Люська и вскочила с дивана. — Делать мне больше нечего, как по ночам в милицию звонить! Спала я, понятно! Всю ночь. С одиннадцати до восьми. Еще вопросы есть?

— Нет, больше вопросов нет, — строго сказал Самохин. — Пока. Потом появятся. И скорее всего, вам придется отвечать на них следователю.

— Отвечу! — рявкнула Люська. — До свиданья!

Она полетела в прихожую и распахнула входную дверь. Мужчины переглянулись, вылезли из кресел и пошли на выход. Самохин протянул ей визитку. Он ещё надеялся на её благоразумие. Но у женщины благоразумие исходит из сердца, а эта материя тонкая и анализу не поддается.

— Если что вспомните, звоните.

Люська швырнула её на тумбочку и, проводив их мрачным взглядом, с силой захлопнула за ними дверь и громко щелкнула замком.

Оперативники дождались лифта и поехали вниз.

— Она все знает, — уверенно сказал полковник, когда они зашли в кабину.

— Что она знает, не знаю, — буркнул Сурков. — Но баба вредная.

— А по-моему, ничего! Симпатичная дамочка! — хмыкнул Самохин. — А, как тебе, Анатолий? Ты в женщинах знаешь толк.

— Стерва! Гонора много. Попала бы к нам, быстро обломали. Может, возьмем?

— Ну,

зачем ты так сразу! С женщинами надо разговаривать вежливо. Улыбаясь и говоря комплименты. Тогда они тебе раскроют не только душу, но и тайну сердца. А грубостью от них ничего не добьешься.

— Добьешься, — буркнул Сурков.

— Только вот зачем она сообщила о краже? Неужели, хотела их всех сдать?

— Может, у неё были личные мотивы, чтобы завалить Волкова, — предположил Сурков. — Он её обманул, ограбил, предал. Да мало ли… Женщины обид не прощают. Они мстят. Коварно мстят. В такой момент, когда меньше всего этого ждешь.

— Да, это вполне возможно, — согласился Самохин. — Надо бы здесь посадить Тарасенко. Пускай понаблюдает за квартиркой. Такая женщина не может долго сидеть одна. Кто-нибудь обязательно заявится.

Они приехали на первый этаж, вышли из лифта. Сурков затормозил у двери.

— Давайте, я посижу пока, Аркадий Михалыч? А вы потом подошлете смену.

— Идет.

Самохин покинул подъезд и сел в машину, в которой отдыхал водитель. Сурков остался в вестибюле. Он закурил и следил из открытой двери, как отъехал полковник.

Андрей приник к оконному стеклу на лестничной площадке и наблюдал за тем, как отъехала «волга». Он видел, что Самохин уехал один. Второй так и не показался, и значит, остался на стреме. Андрей спустился по лестнице на люськин этаж, постучал в дверь квартиры. Люська открыла ему. Он приложил палец к губам, шагнул в прихожую и аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь не щелкать замком. Люська смотрела на него с недоумением.

— Один уже засел, — сообщил он.

— Где?

— Там, внизу. О чем они тебя спрашивали?

— Да, всякую ерунду. — Отмахнулась она и пошла в комнату.

Он двинулся за ней, не отступая ни на шаг. Если ими заинтересовались оперы, то все идет так, как он и предполагал. Теперь он не вольный пахарь, он — беглец. А это накладывает на человека особые обязанности — прислушиваться, подозревать всех и каждого и оглядываться назад. Эти обязанности лишают его покоя, аппетита, сна. Он становиться нервным и раздражительным. И скоро сдает. Или бежит ото всех на край света, или приходит с повинной. Страх беглеца не проходит сам собой, как насморк. От него можно излечиться только перестав быть беглецом.

— Самохин за ерундой не ездит. Если он куда и отправляется, то только в случае крайних обстоятельств. Значит, они уже наступили.

— Ну, о чем спрашивали… Сплю ли я по ночам, не знаю ли тебя и не я ли звонила ночью в ментуру.

— И что ты им ответила?

— Про все наврала. Они сказали, что взяли воров на месте преступления. Один из них назвал тебя, как организатора кражи, и меня, как твою подругу. Так что теперь мы с тобой оба на крючке. Ты — организатор банды, я — бандерша.

— Кого же они могли поймать, интересно? Махров ушел. Значит, захомутали старика. Уж он-то не будет меня выгораживать.