Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане…

Своик Петр

Перерыв – и на эйфорической волне наша расширившаяся заговорщицкая группа предлагает теперь мне баллотироваться на пост председателя горисполкома. Теперь сессию ведет уже Мулдашев, он записывает кандидатуру действующего председателя исполкома – Джакупова, тоже пропускает мимо ушей требование «подвести черту» и принимает выдвинутую альтернативу – Своика. И началось…

Дебаты часа на три, если не четыре – времени уже не замечаем, все увлечены. Из ста депутатов присутствуют 87, полно журналистов и подтянулись уже Гартман, председатель облисполкома, и Искалиев, первый секретарь обкома, но пока просто сидят – наблюдают.

Кабибулла Кабенович

как опытный хозяйственник докладывает свою программу: перечисляет дома, улицы, школы-больницы, что уже сделал, что дальше собирается. Я лихо обещаю, что ездить по городу, смотреть, где как подметено, не буду. А буду –…и все про рыночно-демократические ценности.

Потом дебаты: депутаты по очереди поднимаются на трибуну, и кто-то за Джакупова, кто-то за Своика. Наконец, дело к вечеру, голосование, по регламенту тайное. Проголосовали, комиссия ушла считать, час проходит, два… не появляются.

Кабибулле плохо с сердцем, ему вызывают скорую. Наконец, выходит комиссия, собираемся в зале, зачитывается результат: за Джакупова – 43 голоса, за Своика – 43, а один бюллетень испорчен. Начальство предлагает продолжить завтра, но народ в азарте – решим сегодня. Тогда Искалиев предлагает голосовать открыто, чего таиться, свои ведь все…

И вот ночь на дворе, зал набит, полная тишина и в этой тишине со сцены зачитывают фамилию депутата, тот встает и произносит «Джакупов» или «Своик». Расклад такой – у Джакупова на три голоса больше. Один (Артамонов его фамилия, он был адвокатом) ко мне подошел, объяснил – почему тайно голосовал за меня, а открыто за Джакупова, но тут и объяснять не требовалось.

Я Кабибуллу Кабеновича с трибуны поздравил, на том организационная сессия и закончилась. Но в «черный список» я попал – не было такого партхозактива, где бы первый секретарь или предоблисполкома не упомянули бы Своика, у которого на ТЭЦ проблемы, а он зато полез в политику.

И вот недовольство таким моим политизированным поведением со стороны «Запказэнерго» и обкома сложились. Из Актюбинска приехал сам Алимпиев со своим заместителем по финансам Владимиром Сергеевичем Щёлкиным – проводить собрание по переизбранию директора. А до этого Уральской ТЭЦ, единственной в «Запказэнерго», не выплатили 13-ю зарплату, традиционно для энергетиков приличную – типа план по теплу не выполнен. И вдруг на собрании, я сам не ожидал такого, рабочие вперемешку с начальниками цехов меня не сдали. Начал Анатолий Савицкий – начальник цеха КИПиА, а заодно и председатель СТК. (А я горбачевскую идею с этим самым Советом трудового коллектива выполнил на полном серьезе: сам постарался создать и сам же требовал от них самостоятельности – вплоть до того, чтобы они с директором спорили).

И вот сразу после разгромного выступления гендиректора энергосистемы берет слово Анатолий и говорит: что вы, Юрий Николаевич, нас за детей не держите, мы знаем, почему нас денег лишаете, а директор все правильно делает… И зал бурно его поддерживает.

И – все, вопроса переизбрания будто и не было, собрание пошло, так сказать, по-деловому, включая обещание недоданное выплатить. Что вскоре и произошло.

Зима перевалила на 1990 год и к весне подошли выборы в Верховный Совет КазССР – тут уж я не мог не записаться в кандидаты. Предполагалось, что должность будет не освобожденная, на это я и упирал, объясняя на ТЭЦ свою хотелку, и сам верил, что останусь директором, хотя…

Хотя Лидия Георгиевна Ткачева,

мой зам и хороший товарищ, вздыхая, сразу сказала: уедешь ты от нас, Петр Владимирович. И Савицкий, председатель СТК, тоже выступил против моего кандидатства, и я при всем народе пообещал, что с ТЭЦ даже после избрания не уйду – было дело, грешен.

Тогда же из Алма-Аты специально прилетал Юрьев – меня отговаривать, вечером дома с Натальей за чаем, а потом в нашем директорском кругу – предприятий энергосистемы. Но не отговорили – я уперся. Думаю, Федосеевич прилетал по заданию ЦК, но мы с ним этого эпизода больше никогда не касались – типа, оба забыли.

Выборы в Верховный Совет 12-го созыва организовывала Компартия, и ее кандидаты участвовали по всем округам, но конкуренция была почти честная и голоса считали без больших фальсификаций – то были первые и последние такие выборы. Кандидатов в моем округе было восемь, а главным соперников стал обкомовский ставленник Каиржан Идиятов – освобожденный секретарь парткома мясокомбината, с ним мы и вышли во второй тур. Выиграл с относительно небольшим отрывом – 54%, интрига была захватывающая, собрания – многолюдные и очень много добровольных активистов, с ТЭЦ в том числе. Кондратенко с Джакуповым в депутаты, кстати, не прошли.

В промежутке между уже состоявшимися выборами и первым нашим сбором в Алма-Ате в Уральск приехал Макиевский Николай Михайлович – председатель Госстроя, зампред Совмина Казахской ССР – человек страшной силы. До этого мне еще в качестве ГИПа довелось наблюдать его на коллегии Госстроя – представление более чем впечатляющее.

Представьте: громадный притемненный зал, в нем собраны отвечающие за строительство зампреды всех облисполкомов и управляющие областных трестов, куча других генподрядчиков и субподрядчиков, и все с придыханием смотрят на ярко освещенную сцену. На ней – подсвеченная трибуна, куда по очереди вызываются на доклад-экзекуцию областные руководители и ослепительное световое пятно – столик с вопрошающе непреклонным Николаем Михайловичем. У него внушительная фигура, густая белая шевелюра и громовой голос (да и микрофон, вроде бы, погромче). Короче – никакое капсоревнование за бабки не сравнится с такой эффективностью стимулирования своевременного ввода строительных объектов, какое демонстрировал тов. Макиевский.

Так вот, собрали, как положено, в большом зале весь областной партхозактив, и Николай Михайлович из президиума на сцене, в обрамлении Искалиева и Гартмана, ведет такую областную стройоперативку: что, когда вводится, почему отстает и как догнать. А у меня на ТЭЦ тоже серьезная стройка – расширение, но протолкнуть ее в перечень приоритетных для обкома проектов, по опыту Актюбинска, все не получалось. Потому-то и в списке Макиевского она не значится, речь о ней не заходит. Тогда улучив момент, встаю из зала и говорю: «Николай Михайлович, а «Уральскпромстрой» по ТЭЦ сроки срывает!»

Но Макиевский, человек тертый, реагирует мгновенно: «Ты кто – директор? – так ты сам ПСД не представил, садись, не мешай». А профессия строительного руководителя, надо вам сказать, была в СССР самая, с одной стороны, арапистая – вешать лапшу на уши и блефовать надо было лучше любого партийного идеолога, с другой – что-то надо было и строить. Сравните: канцелярист Черненко, поднявшийся до генсека, так серой мышкой в Истории и остался, зато выпивоха Ельцин, выросший из прорабов, вон сколько всего наворотил.