Фрактальные узоры
Шрифт:
Потрясенную тишину нарушили отдельные неуверенные хлопки, постепенно переросшие в бурную овацию и крики. Я попытался изобразить королевский поклон.
— А теперь, — продолжала Пиа, — позвольте мне сообщить, что замышляет против нас подлый узурпатор короны Игнац Лагерквист, который…
Речь королевы прервал крик, усиленный мегафоном:
— Нет! Она лжет! Я всего лишь собираюсь предоставить вам свободный выбор и забочусь о могуществе и процветании нашей расы, а она думает только о сохранении своей власти!
Из-за башенки на крыше замка показалась фигура Игнаца. Его лицо горело от алчности и злобы.
— Этот человек —
— Не слушайте его! — завопила Пиа. — Это он убил короля Джада!
В толпе поднялся ропот.
— Что нам эти гоблины! — выкрикнул кто-то. — Пускай выясняют между собой, кто главнее!
— Правильно, это нас не касается!
— Нет, касается! Вы еще не знаете, что затеял этот подлец! Он хочет…
Раздался глухой стук. Игнац стоял на трибуне. Отбросив мегафон, он вцепился в горло королеве с криком:
— Умри, любовница человека!
Только тут я опомнился и бросился на него. Он повернулся, и мы схватились не на жизнь, а на смерть. Игнац был хоть и мал ростом, а силен как бык. Но я тоже гоблин, да и руки у меня длиннее.
Пытаясь повалить друг друга, мы приблизились к самому краю площадки. Подпрыгнув, Игнац угодил мне головой в челюсть. Перед глазами заплясали звезды, я пошатнулся и разжал руки. В следующую секунду противник уже стоял на перилах ограждения, готовый снова броситься на меня.
Но я успел раньше.
Отчаянно размахивая руками, узурпатор свалился вниз.
Он даже не долетел до земли. Мой удар отбросил его в сторону, прямо на соседнюю модель.
Это была миниатюрная копия статуи Свободы, и злосчастный Игнац с размаху напоролся на ее факел.
Маленькая женщина оказалась несгибаемой.
На горле у королевы вздулись кровоподтеки, но она нашла в себе силы снова обратиться к толпе.
— Сестры-феи! — прохрипела она. — Да здравствует король гоблинов! — И упала без чувств.
Однако, когда под радостный рев подданных я опустился на колени, чтобы помочь, ее глаз еле заметно подмигнул мне.
Моим первым королевским указом стало направление Руфуса на консультацию к офтальмологу. Вторым — оборудование детской для моего сына. Третьим…
В-третьих, я начал проходить интенсивный курс магии под руководством группы фей, рекомендованных моей королевой.
Мне необходимо было как-то компенсировать долгие годы одиночества.
Не говоря уже о том, чтобы подготовиться к еще более долгим, уже не столь одиноким, которые ждали меня впереди.
Кобейновский свитер
На этот раз я уж точно это сделаю!
Я один в трейлере. Школу закрыли из-за аварии в котельной, а мать уехала на дневную смену в закусочную, молясь, чтобы лысые покрышки нашего драндулета продержались еще день. Говорит, что если лесорубы и шоферы, которые захаживают в «Жареную сову», не поскупятся на чаевые, то на этой неделе мы, может быть, и накопим на пару восстановленных. Пойти не к кому, в школе одни придурки да мудозвоны, а кого еще найдешь в этом паршивом городишке. Жопа мира — Баттхоул, штат Вашингтон, население десять миллионов деревьев и столько же, наверное, кретинов. Денег или машины, чтобы съездить куда-нибудь в веселое местечко развлечься, у меня нет. Нет даже прав, если хотите знать. Читать мне не нравится, видеокассеты все уже раз по сто пересмотрел.
Джуниус. Джуниус Везерол. Вот как меня зовут!
Ну и, конечно, сами понимаете, как меня прозвали в школе.
Джун, ясное дело. Как девчонку. И то только, когда добрые. А так все больше Джуни. Джу-уни… Или вообще Джуни-Муни.
Да вы вообще можете хоть как-то себе вообразить, чтобы какая угодно девчонка приняла всерьез парня, тем более влюбилась, если его зовут Джуни? Вот приходишь ты, скажем, к ней на свидание, все путем, вы обнимаетесь, и она вдруг говорит: «Поцелуй меня, Джуни!» Вот именно! Тьфу, да и только!
Я как-то раз хотел сменить имя и сказал всем взрослым и ребятам, которых знаю, звать меня по-другому. Ничего особенного, просто Джеймс. Так, чтобы первые буквы остались те же. Джим Везерол, старина Джим. И что бы вы думали? Как я ни просил, все до одного так и продолжали талдычить: Джун, Джун, Джун… Потом мне уже осточертело просить и унижаться, и я плюнул. Сдался, короче. Я всегда сдаюсь.
Ладно, это все теперь не важно, потому что наступил день, час и даже минута, когда я все-таки сделаю, что решил!
Только чтобы хоть на этот раз все не просрать, как просрал всю свою жизнь, я уж постараюсь продумать каждую мелочь!
Перво-наперво ставлю свою любимую кассету со «Слейером» на непрерывное проигрывание и включаю звук на максимум. Машинка у меня старенькая, но орет будь здоров, аж стены у трейлера дрожат. Так, теперь иду на кухню — на самом деле это не кухня, а просто другой угол комнаты. Там под раковиной с грязной посудой — фанерный ящик, который закрывает трубы и вместо двери завешен старой рубашкой. Отодвигаю рубашку и нашариваю внутри бутылку с персиковым бренди, которое мать купила в прошлом году, чтобы приготовить какую-то фигню по рецепту из «Мира женщины». Получилась какая-то склизкая дрянь с комками, есть было нельзя, но полбутылки бренди осталось.
Несу бутылку в материну «спальню», становлюсь на колени и, опираясь на пол той рукой, в которой бутылка, шарю другой под кроватью. Так… куча старых журналов… тапки… вообще непонятно что… Вот оно!
Куда ж оно денется!
Двустволка моего никчемного покойного папаши.
Встаю с бутылкой в одной руке и ружьем в другой, плетусь назад и плюхаюсь обратно на диван, поближе к орущим колонкам.
Первым делом проверяю ружье. Оба патрона на месте, как и были все время, что я себя помню. Надеюсь, они не слишком старые, чтобы выстрелить. Зачем мать хранит оружие, я без понятия, тем более заряженное. Боится, что живет одна с ребенком? А может, для того же, для чего я сегодня. Хрен ее знает. Главное, что ружье на месте. Защелкиваю его и кладу рядом на диван.