«Фрам» в полярном море
Шрифт:
Ларс Петтерсен, второй механик «Фрама»
– Да, что касается вас, то вы, вероятно, отправитесь в следующий раз на Южный полюс, – сказал он.
– А вы? – спросил я. – Снова наденете рабочую блузу и сядете на овсяные лепешки?
– Да, вероятно. Но все-таки недельку-то отдыха я, верно, заслужил после такого плавания, а уж потом снова возьмусь за кузнечный молот».
Глава девятая
Вторая осень во льдах
Итак, лето прошло и наступила вторая осень; но теперь мы были более закалены теми испытаниями, которым жизнь так часто подвергала наше терпенье, и время проходило
Несколько раз я уже отмечал мимоходом, что летом мы подготовили все необходимое на случай возвращения домой по льду. Были построены шесть двухместных каяков, приведены в полный порядок нарты, тщательно продумано и заготовлено необходимое снаряжение для такого путешествия – провиант, топливо, одежда и пр. Одновременно, но втихомолку, по секрету от товарищей, я начал готовиться к давно задуманной санной экспедиции дальше на север. Так, еще в августе, как уже упоминалось, я занялся постройкой каяка-одиночки с бамбуковым остовом. О своем плане я товарищам еще ничего не говорил, если не считать нескольких слов Свердрупу, так как неизвестно было, как далеко занесет нас дрейф, да и много еще другого могло произойти до весны.
Тем временем жизнь на корабле шла своим чередом. Кроме очередных наблюдений, у всех находилась разная работа. Сам я не настолько был занят планами будущего и подготовкой к ним, чтобы не найти времени для других занятий. Так, из своего дневника я вижу, что в конце августа и сентября я чрезвычайно гордился новым изобретением, сделанным для камбуза. Весь прошлый год мы готовили пищу на специальной медной плите, подогреваемой керосиновыми лампами. Способ неплохой, но он имел существенное неудобство: требовал ежедневно нескольких литров керосина. Меня все время беспокоила мысль, что нам не хватит керосина, если плавание затянется. Поэтому я ломал себе голову: какое бы придумать приспособление, чтобы обходиться вместо керосина горным, или «черным», маслом, как мы его на судне называли; его было у нас много– двадцать тонн, и предназначалось оно для топки машины.
В конце концов удалось устроить такой аппарат. 30 августа я записал: «Сегодня испытан изобретенный мною аппарат для сжигания под плитой «черного» масла; результаты превзошли все ожидания. Теперь мы можем спокойно жечь в камбузе «черное» масло. Это великолепно; значит, не придется потом, сидя в потемках, плакать о лампах. Изобретение увеличивает наши запасы на двадцать тысяч литров. Прекрасный керосин может теперь целиком идти на освещение; его хватит нам на много лет, даже если мы будем жечь лампы, не жалея. А двадцать тонн «черного» масла должно хватить, я полагаю, на топку плиты камбуза года на четыре. Аппарат так прост, как только возможно. От резервуара с маслом к топке проходит трубка, из которой масло капает в железную чашку и всасывается там асбестовой пластинкой или коксом. Поступление масла в трубку регулируется тонким вентильным краном. Для тяги я провел снаружи с палубы к заслонке плиты вытяжную трубу; воздух с помощью сильного вентилятора, установленного на палубе, продувается через нее прямо к железной чашке, и масло весело горит красивым белым пламенем. Тот, кто утром зажигает в плите огонь, должен выйти на палубу, убедиться, что вентилятор правильно стоит против ветра, затем открыть вытяжную трубу, повернуть кран так, чтобы масло потекло из резервуара в трубку, и поджечь его клочком бумаги. Присмотра аппарат не требует, его можно предоставить самому себе, и через 20–30 мин вода закипает. Что может быть проще и удобнее? Но, конечно, и у нас на «Фраме», как во всяком обществе, реформы вводятся с трудом; все новшества встречаются косыми взглядами».
Несколько позже о том же аппарате я писал: «Топка «черным» маслом в камбузе вошла в привычку; позавчера произошло переселение кока из навигационной рубки вниз, [191] и вчера уже началась там внизу топка «черным» маслом. Дело идет отлично, ветер скоростью в 1 м обеспечивает превосходную тягу.
Позавчера я сидел после обеда в кают-компании и вдруг услышал глухой треск в камбузе – как будто от взрыва. Я так и сказал товарищам. Немного спустя в дверь просунулась голова Петтерсена. [192] Он был черен, как трубочист, все лицо в саже. По его словам, он едва приоткрыл дверцу топки– взглянуть, хорошо ли горит огонь, и вся эта чертовщина ударила ему прямо в лицо. Рассказывая, он, конечно, не скупился на проклятия, и крепкие словечки сыпались из него, как горох из мешка. Мы хохотали до упаду. В камбузе нетрудно было понять, что произошло: стены были разукрашены потеками и мазками сажи. Происшествие объяснялось довольно
191
Летом камбуз помещался в навигационной рубке на палубе, так как там был дневной свет; камбуз внизу за это время вымыли и покрасили.
192
Ларс Петтерсен был выдвинут из кузнецов в коки; он и Юлл чередовались в камбузе каждые две недели.
Вечером я сказал Петтерсену, что на следующий день буду варить сам, так как нам надо по-настоящему пустить в ход «черное» масло. Но он об этом и слышать не хотел. Неужто я думаю, что он трусит всякого пустяка, он справится сам… И действительно справился».
С этого дня я слышал лишь похвалы новому аппарату, и он был в ходу все время, вплоть до выхода «Фрама» в открытое, свободное ото льда, море.
«Четверг, 6 сентября. 81°13,7 северной широты. Неужели сегодня пять лет, как я женат? В прошлом году этот день был днем победы; разорвались ледяные оковы у острова Таймыр. А в этом году нет и намека на победу; мы зашли на север совсем не так далеко, как я ожидал; опять дует норд-вест, и нас несет на юг. Но все же будущее не кажется мне таким далеким и мрачным, как бывало порой. Где-то мы будем 6 сентября будущего года? Быть может, тогда раздадутся все оковы и я буду сидеть с ней вместе, разговаривая об этой жизни на дальнем Севере и о бесконечной тоске моей, как о чем-то давно минувшем, что было когда-то и никогда больше не повторится? Долгая ночь будет тогда побеждена; зардеет утро, займется новый прекрасный день. А почему бы этому уже в будущем году не случиться? Почему бы зиме не продвинуть «Фрам» к западу, куда-нибудь севернее Земли Франца-Иосифа?.. Тогда придет мой черед действовать, – я тронусь с собаками и санями в путь на север. При одной мысли об этом сердце трепещет от радости. Зиму я проведу в приготовлениях к санной экспедиции, и время пройдет быстро.
Все последнее время я много занимаюсь подготовкой к походу. Обдумываю, что надо с собой взять, как все организовать; чем больше рассматриваешь это предприятие с разных точек зрения, тем больше приходишь к убеждению, что оно должно увенчаться успехом, при условии, если «Фрам» продвинется достаточно далеко на север в подходящее время года, т. е. не слишком поздней весной. Если он доберется до 84-й или 85-й параллели, я тронусь в путь в конце февраля или в начале марта, когда после долгой зимней ночи забрезжит день. И тогда все пойдет как по маслу. Еще каких-нибудь четыре или пять месяцев, и настанет время действовать. Какая радость!
Когда я смотрю теперь на лед, каждый мускул во мне дрожит от страстного стремления пуститься по этому льду, чтобы выполнить великую задачу. На пути к цели трудности и лишения будут для меня радостью. Со стороны может показаться, пожалуй, сумасбродством, что я намереваюсь отправиться в такую экспедицию, когда и тут, спокойно оставаясь на судне, можно проделать большую и важную работу. Но ведь Северный полюс – цель, к которой давно стремятся люди. Если мы не сделаем попытки теперь, когда зашли на север так далеко, то, быть может, опять пройдет много лет до нового удобного случая. А ежедневные наблюдения на судне и без меня пойдут своим чередом, – да и на Севере тоже найдется, что делать.
Я отпраздновал сегодняшний день тем, что перевел свою рабочую каюту на зимнее положение; поставил в рубке керосиновую печку и думаю, что она даст и в разгаре зимы достаточно тепла; тем более что я намерен обнести рубку снаружи снеговыми стенами, а крышу покрыть толстым слоем снега. Я смогу сделать по крайней мере вдвое больше, работая зимой здесь, наверху, в спокойной обстановке, чем среди постоянного шума и возни там, внизу. На душе у меня сейчас удивительно мирно и спокойно, и мысли текут без помех».
«Воскресенье, 9 сентября. 81°04 северной широты. Уже несколько дней мы не видим полуночного солнца. Теперь оно садится все ниже на северо-западе. Сегодня солнце закатилось в 10 ч вечера и отблеск его еще остался на вечной белизне снегов. Зима надвигается быстро.
Снова мирное воскресенье – прогулка, отдых за чтением. Сегодня ходил на лыжах, перешел через несколько замерзших полыней; кое-где начинается легкое давление льда. Наконец, путь преградило широкое открытое разводье, простиравшееся с севера на юг; местами оно достигало 250–300 м ширины, а в длину – его конца не видно ни к северу, ни к югу. Лыжный путь хорош, идешь по нему быстро и совершенно не утомляешься, ветер будто сам тебя подгоняет.