Французова бухта
Шрифт:
– Да, – ответила она, опуская глаза на карту.
– Ну что ж, тогда продолжим, – сказал он. – Как видите, вход в гавань охраняется из форта. Кроме того, по обоим берегам ручья стоят наблюдательные башни. И хотя часовых в них, как правило, не бывает, а ночь сегодня темная, мне не хотелось бы подплывать туда на лодке. Корнуоллцы, конечно, большие любители поспать, я не раз имел возможность в этом убедиться, но нельзя рассчитывать, что во время нашей высадки все часовые будут дружно храпеть на посту. Следовательно, остается только один выход – подойти к пристани с берега.
Он
– Мы сейчас находимся вот здесь. Я хочу высадиться на этом отрезке, пройти по тропинке вдоль скал и с суши подобраться к ручью – он, кстати, чем-то похож на хелфордский, только, пожалуй, менее живописный, – дойти до устья и там, у самых стен города, напасть на корабль Рэшли.
– Но это же очень рискованно!
– Я пират, риск – мое ремесло. Скажите-ка лучше, сможете ли вы забраться на скалу?
– Думаю, что смогу, особенно если вы раздобудете мне мужской костюм.
– Прекрасно, – откликнулся он, – я так и предполагал. Посмотрите, вон там, на койке, брюки Пьера Блана. Они достаточно чистые, он надевает их только по праздникам. Если подойдут, рядом рубашка, чулки и туфли. Камзол, я думаю, не понадобится – ночь сегодня теплая.
– Может быть, мне следует остричь волосы? – спросила она.
– Без длинных волос вы, конечно, больше будете походить на юнгу, но я предпочитаю оставить все как есть – пусть даже это вдвое опасней.
Смущенная его пристальным взглядом, она на минуту опустила глаза, затем, помолчав, спросила:
– А как мы попадем на корабль, когда доберемся до ручья?
– Вот когда доберемся, тогда и узнаете, – ответил он. И, улыбнувшись своей загадочной улыбкой, он свернул карту и бросил ее в ящик. – Сколько времени вам понадобится на переодевание?
– Минут десять.
– В таком случае я подожду вас на палубе. Когда переоденетесь, поднимайтесь наверх. Да, чуть не забыл: вам ведь нужно чем-то повязать голову.
Он порылся в шкафу и достал темно-красный пояс, который был на нем в первый вечер в Нэвроне.
– Итак, леди Сент-Колам снова предстоит сыграть роль разбойника, – сказал он, – только пугать на этот раз придется отнюдь не старушек.
Проговорив это, он вышел из каюты и закрыл за собой дверь. Поднявшись через десять минут на палубу, она нашла его у трапа. Первая партия матросов уже переправилась на берег, остальные сидели в лодке и ждали своей очереди.
Дона несмело подошла к французу. Брюки Пьера Блана висели на ней мешком, башмаки натирали пятки, но она понимала, что показывать этого нельзя. Он оглядел ее с ног до головы и коротко кивнул.
– Сойдет, – сказал он, – но на всякий случай старайтесь держаться в тени.
Она рассмеялась и, спустившись по трапу, села в лодку рядом с матросами. На носу, скрючившись, словно обезьянка, примостился Пьер Блан.
Увидев Дону, он сощурил один глаз и прижал руку к сердцу. По лодке пробежал смех. Матросы восхищенно и дружелюбно, без тени насмешки, смотрели на нее.
Она улыбнулась им в ответ и, откинувшись на борт, с удовольствием
Последним спустился капитан. Он сел рядом с Доной и положил руку на руль. Матросы взялись за весла, и лодка быстро полетела вдоль залива к далекому каменистому берегу. Дона на минуту опустила руку за борт – вода была теплая, шелковистая, пронизанная мириадами искр, – и она подумала, улыбаясь про себя в темноте, что ее тайное, заветное желание сбылось и ей, пусть ненадолго, пусть всего на несколько часов, удастся наконец побыть мальчиком, о чем она так часто мечтала в детстве, когда, с досадой отбросив куклу, тоскливым взглядом провожала отца и братьев, выезжающих верхом за ворота. Лодка ткнулась носом в прибрежную гальку, матросы, ожидавшие их на берегу, ухватились с обеих сторон за планшир и быстро вытянули ее из воды.
При их появлении несколько чаек снова всполошились и, заунывно крича и хлопая крыльями, поднялись в воздух.
Дона вышла на берег. Галька громко хрустела под тяжелыми башмаками, со скал тянуло запахом дерна. Матросы начали подниматься по узкой тропинке, змейкой вьющейся к гребню горы. Дона стиснула зубы, представив, как она будет карабкаться по камням в своих неуклюжих, поминутно спадающих башмаках, и тут же увидела рядом француза. Он протянул ей руку, она крепко уцепилась за нее, как ребенок цепляется за руку отца, и полезла вслед за ним по склону. Через некоторое время они остановились передохнуть. Оглянувшись назад, она увидела смутные очертания "Ла Муэтт", стоявшей на якоре у входа в бухту, услышала приглушенный плеск весел – лодка, доставившая их на берег, возвращалась к кораблю. Чайки наконец угомонились, в наступившей тишине раздавался только хруст камней под ногами обогнавших их матросов да рокот волн, разбивающихся внизу о скалы.
– Отдохнули? – спросил француз.
Она кивнула, и он снова потянул ее вверх, так сильно, что заболело плечо, и она радостно и взволнованно подумала, что впервые ощущает прикосновение его руки и что прикосновение это ей необыкновенно приятно.
Скала наконец осталась позади, но дорога по-прежнему шла круто вверх среди густых зарослей папоротника, доходящих ей чуть ли не до колен, и он продолжал вести ее за руку. Остальные матросы разбрелись кто куда, некоторые совсем пропали из виду. Похоже, все они тщательно изучили карту и сейчас шли твердым, уверенным шагом, не останавливаясь и не переговариваясь. Дона еле поспевала за ними. Нога болела все сильней, на правой пятке вздувался волдырь размером с гинею.
Начался спуск; тропинка пересекла накатанную колею. Француз выпустил ее руку и быстро зашагал вперед. Дона как тень следовала за ним. Слева неожиданно мелькнула река и опять пропала. Они миновали изгородь и двинулись вниз по склону, продираясь сквозь заросли папоротника и утесника, вдыхая сладкие, будто настоянные на меду, ароматы. Вскоре впереди показалась группа деревьев, тесно сгрудившихся у воды, за ними виднелась узкая полоска берега, ручей, впадающий в небольшой залив, и городок, раскинувшийся на противоположной стороне.