Французова бухта

дю Морье Дафна

– Другими словами, – мрачно уточнил Годолфин, – вы в очередной раз грабили кого-то из моих друзей и были настолько увлечены, лишая честного человека его законной собственности, что не помышляли ни о чем другом?

– Поверьте, милорд, – ответил капитан "Ла Муэтт", отвешивая его светлости глубокий поклон, – я никогда еще не слышал более деликатного определения тому занятию, о котором я упомянул.

Дона наклонилась над столом и начала перебирать рисунки.

– Мне нравится вот эта чайка, – сказала

она, – хотя оперение, по-моему, прорисовано недостаточно тщательно.

– Рисунок не закончен, сударыня, – ответил француз. – Кроме того, у этой чайки действительно не хватает одного пера. Она потеряла его, поднимаясь в воздух. Впрочем, чайки, как известно, никогда не залетают далеко в море. Вот и эта, скорей всего, кружит сейчас где-нибудь в десяти милях от берега.

– Да, конечно, – подхватила Дона, – и, может быть, уже сегодня вечером она вернется, чтобы подобрать потерянное перо.

– Позвольте заметить, сударыня, – вмешался Годолфин, – вы плохо разбираетесь в орнитологии. Ни чайки, ни другие птицы не подбирают потерянных перьев.

– В детстве у меня был матрас, набитый перьями, – быстро заговорила Дона, с улыбкой глядя на Годолфина. – Однажды он распоролся и перья разлетелись по комнате. А одно, выпорхнув из окна, опустилось прямо в сад.

Конечно, окно в моей спальне было гораздо больше, чем эта узкая бойница.

– Вот как? – слегка озадаченно переспросил Годолфин и с сомнением посмотрел на нее: похоже, ее светлость еще не до конца оправилась от болезни и сама не понимает, что говорит.

– Скажите, а не вылетела ли часть перьев под дверь? – спросил француз.

– Вряд ли, – ответила Дона. – Щель была настолько узкой, что ни одно, даже самое крохотное, перышко не смогло бы проскользнуть сквозь нее. Хотя, кто знает, если бы вдруг потянуло сквозняком… или образовался сильный поток воздуха, какой бывает при выстреле из пистолета… Но я так и не выбрала рисунок! Вот этот, пожалуй, подойдет. Это ведь песчанка, не правда ли? Думаю, что она понравится его величеству. Что такое, кажется, во дворе простучали колеса? Вы слышите, милорд? Наверное, врач уезжает.

Лорд Годолфин досадливо прищелкнул языком и покосился на дверь.

– Не может быть, он обещал поговорить со мной перед отъездом. Вы действительно слышали стук колес, миледи? Я, знаете ли, немного туг на ухо.

– Конечно, – ответила Дона, – так же ясно, как слышу сейчас вас.

Годолфин кинулся к двери и забарабанил по ней кулаками.

– Эй! – заорал он. – Живо отоприте дверь! Мне срочно нужно выйти!

Снизу послышался ответный крик охранника. Затем по лестнице зашуршали шаги. Дона, не мешкая, выхватила из складок амазонки пистолет и нож и протянула французу, который схватил их и быстро спрятал под кипой рисунков.

Стражник наконец

добрался до темницы и распахнул дверь. Годолфин повернулся к Доне.

– Ну сударыня, – спросил он, – вы выбрали рисунок?

Дона нахмурилась и нерешительно поворошила рисунки.

– Я в полной растерянности, – проговорила она, – никак не могу решить, что лучше: то ли эта чайка, то ли песчанка… Не ждите меня, милорд, вы ведь знаете: мы, женщины, бываем иногда ужасно медлительны. Я выберу рисунок и тут же спущусь.

– Надеюсь, вы простите меня, сударыня, – сказал Годолфин. – Мне в самом деле необходимо срочно увидеться с врачом. Останься с ее светлостью, – приказал он, обращаясь к стражнику, и ринулся вниз по лестнице.

Стражник снова запер дверь и встал у порога, скрестив руки на груди и с понимающей улыбкой глядя на Дону.

– Знатный завтра будет денек, сударыня, – проговорил он, – целых два события придется отмечать.

– Да, – откликнулась Дона. – Если родится мальчик, сэр Годолфин, надо полагать, не поскупится на пиво.

– Как? – удивился узник. – Значит, я не единственный виновник завтрашнего торжества?

Стражник рассмеялся и кивнул на окно.

– К полудню про вас и думать забудут, – сказал он. – Вы еще будете болтаться на суку, а мы уже поднимем кружки за здоровье молодого наследника.

– Жаль, что ни мне, ни вашему узнику не удастся отпраздновать это радостное событие, – с улыбкой проговорила Дона. Затем достала кошелек и, швырнув его охраннику, добавила:

– Так, может быть, сделаем это сейчас, пока лорд Годолфин беседует с врачом? Думаю, что и ты не откажешься выпить с нами. Как-никак это приятней, чем торчать на страже у запертых дверей.

Стражник ухмыльнулся и подмигнул узнику.

– Ну что ж, я не прочь, – ответил он. – Мне не впервой распивать по чарочке с приговоренным к смерти. Правда, с французом я еще никогда не пил.

Говорят, французы на виселице долго не мучаются – шеи у них, что ли, тоньше, чем у англичан? – только вздернешь, и сразу концы отдают.

Он снова подмигнул и, отперев дверь, крикнул своему напарнику:

– Принеси-ка нам кувшин с пивом и три стакана!

Как только он повернулся спиной, Дона быстро взглянула на француза, и тот прошептал одними губами:

– Сегодня в одиннадцать.

Она кивнула и шепнула в ответ:

– Я и Уильям.

В этот момент стражник обернулся.

– А что, если его светлость надумает снова сюда зайти? – проговорил он. – Влетит мне тогда по первое число.

– Не волнуйся, – успокоила его Дона. – Через несколько дней я буду при дворе и замолвлю за тебя словечко. Уверена, что его величество одобрит твой благородный поступок. Как тебя зовут?

– Захария Смит, миледи.