Французская фантастическая проза (антология)
Шрифт:
Финал романа оптимистичен, хотя главный герой испытывает неудовлетворенность исходом дела. Автор верит в преодолимость человечеством самых трудных вопросов бытия, на каком бы уровне они ни возникали и какие бы испытания и страдания ни выпадали на его долю. Поступательное историческое движение гуманно по своей природе; оно ведет к утверждению величия и красоты человека, правоты его исканий и борьбы. Эти мысли автор поручает диалогу двух дам: «Неужели вы думаете, что тропи будут счастливее, став людьми? <(…)> Жили они, не зная забот, а теперь их, наверное, начнут приобщать к цивилизации? — с ядовитым сочувствием осведомилась Гертруда. <…) И они станут лжецами, ворами, завистниками, эгоистами, скрягами. <…) Они начнут воевать и истреблять друг друга. <…> Нечего сказать, мы сделали им прекрасный подарок!» — «А все-таки подарок, — возразила Френсис, — <…> В этом страдании, в этом ужасе — красота человека. Животные, конечно, гораздо счастливее нас: они не способны на подобные чувства. Но ни за какие блага мира
Высокое звание человека — основная тема творчества Андре Моруа (1885–1967), верного наследника традиций мировой классики, общепризнанного мастера биографического романа, обогатившего нас документированным и психологическим прочтением многих славных страниц в истории художественной культуры. В его литературном наследии более семидесяти томов. В их числе переведенные на русский язык романы «Ариель, или Жизнь Шелли» (1923), «Байрон» (1930), «Тургенев» (1931), «Лелия, или Жизнь Жорж Санд» (1952), «Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго» (1954), «Три Дюма» (1957), «Жизнь Александра Флеминга» (1959), «Прометей, или Жизнь Бальзака» (1965) и др. В этом ряду фантастика занимает скромное место, но она весомо заявляет о себе в обличении пороков собственнического миропорядка.
В авторском сборнике «Только для фортепиано» (1960) мы находим рассказ «Из “Жизни людей”», включенный в настоящий том. Это своеобразная стилизация под просветительскую философскую повесть. Писатель прибегает к фантастике, чтобы показать привычный буржуазный образ жизни как бы извне, глазами сторонних наблюдателей, когда наиболее выпукло проступает его абсурдность, нелогичность, нарушение здравого смысла. С помощью телемикроскопа с далекого Урана ведет кропотливые наблюдения над «людскими муравейниками» на Земле академик А. Е. 17. Он изучает, есть ли у «двуногих бескрылых» какие-либо зачатки разума, и приходит к неутешительному выводу, что эти существа — рабы слепых инстинктов. Ему удается установить, что в их суете нет элементарной логики, признаков разумности. В своей массе они лишены радостей бытия, склонны опекать малочисленную касту ничего не производящих, праздных особей. Ими организуются склады предметов, какими в избытке переполнены соседние «муравейники». Более того, они укорачивают свой и без того короткий век междоусобными войнами, истребляя себе подобных. По заключению ученого с Урана, жизнь на Земле соответствует низшей стадии развития. Ситуация заставляет вспомнить о «Путешествиях Гулливера» Свифта или «Микромегасе» Вольтера. У Моруа она исполнена сатирического сарказма, нацеленного на пороки капиталистической системы и одновременно на пустоцветы науки-скоропалительные «открытия», сенсации, которые лопаются как мыльные пузыри. К счастью для себя, А. Е. 17 не дожил до дня, когда между Землей и Ураном устанавливаются дружественные отношения. Факты ниспровергли труд всей его жизни, но только не воздвигнутый в его честь на Уране барельеф, воспроизводящий нью-йоркскую Пятую авеню.
Другой рассказ Моруа «Отель “Танатос”», впервые опубликованный в сборнике «Обед под каштанами» (1951), не на много более фантастичен, чем сенсации, предлагаемые буржуазными средствами массовой информации. Обывателям предлагается то поспешить с приобретением участков на ближайших к Земле планетах Солнечной системы, то позаботиться о захоронении своего праха в космосе, то подвергнуться замораживанию до лучших времен и т. д. и т. п. Герой же рассказа Жан Монье, поверенный нью-йоркского банка, всего-навсего получает обычный конверт. Распечатав его, он не без удивления читает, что «в жизни самого мужественного человека могут возникнуть обстоятельства настолько тягостные, что борьба становится непосильной и мысль о смерти представляется спасительной». И в самом деле, Жан Монье проигрался на бирже, и подобная мысль его посетила. И вот теперь ему предлагается за не слишком обременительное вознаграждение свести счеты с жизнью, отбыть в небытие с гарантированным комфортом и легкостью. Еде-то на границе между США и Мексикой находится отель «Танатос» с теннисными кортами, плавательным бассейном, гольфом на восемнадцать лунок — последнее пристанище для отчаявшихся людей. Туда и направляется герой рассказа. Фантастическое допущение автора соответствует параметрам предприимчивости изобретательного бизнесмена. Только смысл его проясняется лишь в конце повествования, когда отель «Танатос» — порождение собственнической инициативы — обретает символическое значение тупика социального развития, где нет будущего, нет места надеждам, сочувствию, гуманности.
Нетерпимость к философии абсурда проявляет Пьер Буль, автор многих приключенческих романов, новелл, среди которых наибольшую известность получили «Мост через реку Квай» (1952), «Планета обезьян» (1963), сборники рассказов «Новеллы абсурда» (1953), “Е-тс2” (1957). В них он показывает несостоятельность и собственнического мира, и военного психоза, и науки, отвернувшейся от идей гуманизма. В определенной мере
Необыкновенное происшествие обрушилось вдруг на героя рассказа- Оскара Венсана, владельца небольшой книжной лавки в парижском квартале Монпарнас. Однажды, сидя на открытой террасе кафе, он заметил посетителя в римской тоге, который с растерянным видом спросил его на чистой латыни, какой сейчас век. Им оказался пришелец из древней цивилизации, за которым с интересом наблюдал из-за соседнего столика другой не менее странный посетитель, одетый в облегающее трико, — пришелец из далекого будущего. Обнаружилось, что оба они с помощью машины времени странствуют из одной исторической эпохи в другую. Перед глазами Венсана происходит запутанная, искрометная игра со временем, с внезапными появлениями и исчезновениями пришельцев. Одним из пришельцев она затеяна с тем, чтобы переселить в древность избыточное население будущего, а другим — чтобы предотвратить эту агрессию.
Ирония писателя, заставившего уэллсовскую машину времени перемещать странников взад и вперед и наконец совместить в одном лице, направлена на бессмысленность милитаристских акций, предпринимаемых с целью насильственного изменения хода истории.
На эффекте относительности времени, по-разному протекающему на Земле и в условиях движения со скоростью света, построены некоторые произведения Жерара Клейна.
Ироническая фантастика этого писателя обладает удивительным свойством — развлекая, разоблачать и, разоблачив, убедить в ценности человеческой жизни. Автор прибегает к оригинальным сюжетам и средствам для выражения своих идей. Он то использует шахматную доску для общения с высшей внеземной цивилизацией-роман «Звездный гамбит» (1971), то «усмиряет» взбесившееся галактическое чудовище, угрожающее гибелью миллионам людей-рассказ «Иона» (1966). Иногда, обличая, писатель проецирует больные проблемы современности на «галактический экран». И тогда из-под его пера выходят книги антиимпериалистической направленности. В фантастическом романе «Непокорное время» он осуждает безнравственность засылки космических коммандос в иные эпохи и иные миры теми, кто считает себя хозяевами над временем и насильственно вторгается в течение истории.
Рассказ Ж. Клейна «Голоса пространства» (1958) — поэтическая фантазия о космосе, о его освоении, о бесконечности постижения его тайн, о человеческой мечте. По композиции он напоминает музыкальное произведение. Это как бы повествовательный вариант Четырнадцатой сонаты Бетховена, «квазифантазии», названной ее почитателями Лунной.
Главный герой рассказа, от имени которого ведется повествование, одарен способностью целостного, гармоничного мироощущения. В первой, певучей, замедленной части («адажио состенуто») он находится на околоземной орбите и впервые слышит нечто, что не похоже на равномерное шуршание радиопомех, а скорее напоминает протяжную песнь исполинского колокола и пробуждает в душе человека воспоминания о вздохах осеннего ветра в ветвях деревьев и тонких органных трубах высохших трав… Во второй, более энергичной части («аллегретто») участники экспедиции на Марсе, явившем человеческому глазу разочаровывающую пустыню, полны нестерпимого ожидания увидеть сверкающий тысячами огней город и вновь услышать манящий голос Пространства. И тут возникает догадка, высказанная вслух одним из космонавтов: «… У нас есть кое-что общее и с гадалками и с астрологами… Мы ждем зова. Ищем контакта. И очень надеемся дождаться и найти. Через пять лет мы дойдем до Юпитера. А через столетие, возможно, достигнем звезд. И нравится тебе это или нет, Ферье, мы стремимся туда все по той же старой-престарой причине: нам ненавистно одиночество».
В третьей части, бурной, насыщенной тревогой и ожиданием («престо аджитато»), экспедиция на Юпитере, жидком зеленом шаре, «скопище бесстрастных бурь и гигантских волн». Расшифровка грозного гула Пространства задает новую загадку: не голоса ли это космического корабля, движущегося со скоростью света в сжатом для него пространстве, его приветствие космонавтам с Земли, в котором каждое слово растягивалось на земную неделю? Наука, вооруженная совершенной техникой, сделает свои выводы. Но голос Аэлиты, взывающей в Пространстве к человеку со страниц романа А. Толстого, продолжает звучать в современной фантастике, вселяя надежду на ответ. Рассказ Ж. Клейна кончается мажорной нотой. Не сегодня-завтра ключ к неведомой музыке Пространства будет подобран, и тогда рассеются сомнения.
В рассказе Ж. Клейна «Развилка во времени» (1969) роль механизма связи настоящего с будущим выполняет телефон. Его звонки раздаются в конторе, где служит парижанин Жером Босх, французский тезка великого голландского художника рубежа XV–XVI вв. Иеронима Босха, знаменитого своими калейдоскопическими полотнами, где фантастический вымысел мешается с деталями реального, повседневного быта. Ассоциация не случайная, хотя и не обязательная.
Однажды Босху одновременно позвонили по двум телефонам. И в каждом прозвучал мужской голос: в левом — ясно, требовательно, почти торжествующе, в правом-неразборчиво, приглушенно, испуганно, с плачущими интонациями и мольбой. Оба голоса были ему знакомы, похожи и принадлежали, как ни странно, ему самому. Оба доносились из разного будущего. Так создается развилка во времени. Фантастический прием передает нравственную мучительность выбора человеком своей судьбы.