Французская защита
Шрифт:
— На мне будет желтая куртка с капюшоном, такого же цвета кепи и темные брюки, — томным голосом ответил Гельфанд.
— Замечательно! Через два часа устроит?
— Вполне…
Леня хватал ртом воздух, испуганно глядя на высокорослого блондина. Виктор, тяжело положив ему руку на плечо, не спеша, втолковывал:
— Еще раз пригласишь ее на свидание — пеняй на себя! Я приду вместо нее, и одно ухо у тебя будет в два раза больше второго! Осознал? Программист испуганно закивал головой.
— Будь
И Одинцов по ступенькам перехода направился к поезду метро.
И вот теперь!
На третьем снимке было видно, как Симона лежит, уткнувшись головой в пепельницу на столе, а Леня Гельфанд как будто гладит рукой по спине девушки.
Четвертое фото заставило Одинцова побагроветь.
Этот дохляк, приподняв голову его любимой, своими слюнявыми губами как будто пытается поцеловать ее!
А она — не сопротивляется!
Виктор пулей взлетел на свой этаж и быстро набрал номер Жоржа.
— Да?
— Я получил по почте снимки… — голос мужчины чуть дрожал, — там она… и вместе с Гельфандом! Но как-то странно, такое впечатление, что она была сильно пьяна. Этот прыщик уезжал от вас в Лондон?
— Быстро скопируй на сканер и пришли снимки по электронной почте! Да, Гельфанд уехал в Англию сразу за Симоной!
— Нет у меня ноутбука, она забрала с собой!
— Тогда давай лети ко мне!
Спустя два часа шеф фирмы, где работала девушка, поднимал на ноги Скотланд-Ярд.
В ожидании известий из Лондона прошли еще мучительные сутки. Наконец, раздался звонок, и Жорж быстро заговорил в трубку:
— Её нашли! В одной лондонской больнице! Доставлена по вызову из того самого паба, что был на снимках.
Гельфанд божится, что именно он вызвал скорую помощь, когда Симоне стало плохо. Но бармен показывает обратное — он заподозрил, что что-то не так: девушка лежала лицом вниз одна за столиком, и тут же вызвал врачей.
Те говорят: странное пищевое отравление, сейчас она уже в сознании!
— А позвонить не могли раньше по ее телефону!! — заорал в трубку Виктор.
— Не было у нее с собой телефона! Я сам спрашивал об этом! Слава Всевышнему, что так обошлось, — Гиршманн перевел дыхание, — ты крепись, сказали, что самое плохое позади…
Одинцов выронил трубку и опустился на пол.
Слезы облегчения стремительно катились у него по щекам…
«Она жива!!»
До начала матча Виктора Одинцова с Патриком Леконтом оставалось три дня, а Симона по-прежнему находилась в столице Англии.
Они перезванивались ежедневно по нескольку раз.
— Меня не отпускают! — жаловалась девушка. — Врачи никак не могут определить, чем же я отравилась!
— Анализ того, что
— Не знаю, но я слышала, как врачи сказали, что стакан, из которого я пила сок, куда-то пропал.
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Хорошо, но есть небольшая слабость и головокружение.
— Зачем ты встречалась с Гельфандом? — Виктор не удержался и задал мучавший его вопрос.
— Он попросил меня прийти туда. Сказал, что есть недоработки в программе, и он отдаст мне материалы, указывающие на них.
— Ну и отдал?
— Мы стали разговаривать сначала о другом, а потом я ничего не помню… — тихо прошептала Симона.
— Прости, милая, я не хотел тебя обидеть, — Виктор явственно представил ее лицо в эту секунду.
— Я не обиделась. Это ты прости, что у тебя уже в субботу начинается игра, а я все здесь.
— Люблю тебя.
— И я тоже…
Виктор отрешенно смотрел в угол сцены, пока один деятель за другим забирались на нее к микрофону и произносили торжественные речи по случаю открытия матча Леконт — Одинцов.
Накануне он не спал.
Он мучительно думал — кому же надо было выбить его из душевного равновесия перед таким ответственным соревнованием? И логика с неумолимой ясностью подсказывала: тем, кто заинтересован в его поражении. А именно — французам.
Других объяснений он не находил. Интуиция подсказывала ему, что в этом деле замешан Леня Гельфанд. Но найти программиста и «тряхнуть» на предмет признательного лепета у Виктора не было времени. К тому же он опасался провокации и скандала перед игрой.
С ненавистью глядя на этих деятелей, Одинцов проникся одновременно этим чувством и к Леконту: гладкому брюнету, невысокого роста с синевой на свежевыбритой шее. Тот снисходительно слушал оды в свою честь и слегка кивал головой очередному оратору.
Болельщиков Одинцова в зале практически не было.
Наэлектризованная аудитория требовала одного: победы своего соотечественника! И это сыграло на руку русскому шахматисту: француз, несмотря на свою внешне кажущуюся флегматичность, «перегорел».
Он с первых ходов ринулся в атаку на позиции противника.
Виктор играл самостоятельно, без помощи Симоны:
…«Так… молодец, молодец, как ты хочешь поставить мне мат! Я тебе скоро поставлю кое-что! Ну, давай, что задумался? Или уже видишь издалека мой укол? Я вам покажу, мать вашу — как пытаться выбить меня из колеи! Только спокойно, не торопись просчитывай! Спокойно! Рука, рука!»
И Одинцов левой рукой под столом сдерживал свою правую кисть, стремящуюся сделать быстрый ход. Есть такой «прием» у шахматистов. Когда надо все проверить, если позволяет время, не спешить с импульсивным решением.