Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944.
Шрифт:
Что касается международной оценки правительства Виши, то некоторые крупные страны изначально признали подобный поворот во французской политике. Так, например, СССР и СШЛ установили дипломатические отношения с вишистской Францией; лишь после начала «Барбароссы» послы были отозваны, и отныне поддерживалось находившееся в Лондоне правительство де Голля. Стоит отмстить, что разрыв дипломатических отношений не обозначал объявления войны: вишистская Франция де-юре так и не объявила войну СССР.
Какими же были политические отношения режима Виши с СССР в краткий годичный период до нападения Германии на СССР? «Многоплановыми» —
По меткому выражению французского специалиста Суту, правительство «плыло по бурным волнам не контролируемых им мировых событий». «Генеральной линией» на протяжении почти всего периода существования власти Петэна, несмотря на множество концепций, было одно — сохранить при любом развитии событий единство метрополии и Африки. И ради этого Петэн шел на то, чего от него хотели германские нацисты, т.с. проводилась политика «очищения» Франции (те же евреи отправлялись в концлагеря) и т.д.
Первый период отношений между Виши и СССР продлился с лета по осень 1940 г. В это время определенные круги Франции, и сюда, прежде всего, относятся ведущие дипломаты Виши (министр иностранных дел Бодуэн, генеральный секретарь Шарль-Ру, посол в Москве Эрик Лабонн), считали возможным заключение мира в Европе, включая СССР и Великобританию. Была сформулирована концепция «европейского равновесия», которой придерживался Лабонн, согласно которой СССР рано или поздно окажется под угрозой со стороны Германии и, желая сохранить себя, начнет поддерживать Францию. Она же, в свою очередь, используя свои связи с Германией, сможет стать тем самым «западным противовесом», который и поможет восстановить мир в Европе; добиться этого можно было бы путем англо-советского сближения. Таким образом, была бы достигнута ситуация равных возможностей: Германия не может сокрушить Великобританию, но и не теряет своей мощи, а Франция же, в ходе мирных переговоров, начинает отстаивать свои интересы.
Исходя из подобных представлений, эти круги призывали к наведению определенного порядка в дипломатических отношениях с Москвой: так, например, в Виши настаивали (!), чтобы Москва направила к ним своего посла, а не поверенного в делах. Москва согласия именно на отправку посла не дала, однако 10 октября с се стороны был сделан некий намек: СССР предложил назначить поверенным в делах руководителя Западного отдела Наркоминдсла А.Е. Богомолова. Богомолов на тот момент представлял собой фигуру достаточно крупную. Таким образом, Советский Союз прозрачно намекал Виши, что позже «поверенный» может стать «послом».
Официальные структуры правительства Петэна тем не менее считали иначе: так, сам маршал проявлял сдержанность, вновь пытаясь найти некую «золотую середину» для французской политической схемы. Когда Богомолов прибыл для вручения верительных грамот в октябре 1940 г. и попытался добиться от маршала фразы о желании «улучшения» советско-французских отношений, Петэн
Вся политическая конфигурация отношений в Европе на тот момент зависела ровно от одного фактора: останутся ли Рейх и СССР в «добрых» отношениях или же нет. В Виши, несмотря на вышеописанную концепцию, вполне осознавали, что эти отношения очень хрупкие. Лабонна в Москве не обманывали и те переговоры, которые СССР вел с Рейхом. Это было лишь попыткой выиграть время и отдалить неизбежное столкновение, которое, по его мнению, должно было произойти уже летом 1941 г. Концом первого периода можно считать встречу в Монтуаре.
После неопределенного промежутка наступил второй период (март — апрель 1941 г.). В середине марта 1941 г. Богомолов был назначен послом. Уже 10 апреля в беседе с заместителем директора европейского отдела министерства иностранных дел Бресси он произнес: «Сейчас у Вас нет друзей. Вы изолированы и одиноки. Дружба с такой великой страной, как Советская Россия, — это стоящая вещь. Надеюсь, что французское правительство, как и мы, понимает это и желает укреплять отношения, которые мы должны поддерживать». После этого Богомолов упомянул о возможности возобновления торговли между двумя державами{24}.
О «равновесии» речи теперь не шло: Великобритания явно не могла более, даже в мечтах вишистов, быть вписанной в «новый европейский порядок». Оставался один СССР, который, по сути, вновь намекнул Петэну, что поддерживает его в определенных антигерманских потах, которые все-таки иногда звучали в оккупированной Франции. Тем не менее Петэн не забывал и о Германии. Несмотря на то, что «политический воздух» Европы был наэлектризован предчувствием будущей большой войны, пока еще СССР поставлял державам Оси необходимое сырье в обмен на технические средства, шла торговля, т.с. формально никакою конфликта не было.
Лабонн все так же предлагал использовать советскую нефть как фактор «замирения» Европы и Германии, как ту самую возможность избежать войны, однако вскоре его на посту посла в Москве сменил Гастон Бержери. Если Лабонн руководствовался идеей «равновесного порядка» между Великобританией, Виши, Германией и СССР, то идея Бержери предполагала интеграцию Франции и СССР в «новый европейский порядок». Можно сказать, что второй период политики Виши по отношению к СССР характеризуется попыткой укрепить отношения с Союзом, но до определенных границ, разумеется. В рамках «новой» политики 25 апреля 1941 г. Петэн принял Богомолова: в беседе он подчеркнул «усердие, с которым г-н Богомолов работал ради развития франко-советских отношений», и отмстил, как личную заслугу советского посла, «проявленное правительством Москвы понимание в отношении Франции, оказавшейся в трудных обстоятельствах». Помимо этого, маршал выразил «твердую надежду на то, что в скором времени можно будет видеть, как в благоприятной обстановке развиваются экономические отношения между двумя странами»{25}.