Французский поцелуй
Шрифт:
— Вы накупили оружия для Салот Сара и его Красных Кхмеров.
— О, конечно, часть денег пошла на революционные нужды. Но задолго до того, как я познакомился с Салот Саром, я строил школы, платил учителям жалование, приобретал для них продукты и оборудование. Содержал на свои деньги церкви. Даже после того, как я начал подкармливать банду головорезов, прячущихся в горах, которые называли себя Красными Кхмерами, я не сокращал своих субсидий на нужды образования. И, конечно, мои учителя не внушали ученикам, как это делали другие французские преподаватели, что Франция — это
— Чего вы от меня хотите? — не выдержал Крис. — Я не могу отпустить вам грехи. Я не священник.
— Мне нужно прощение не священническое, а человеческое, — сказал М. Вогез.
Крис немного подумал, потом категорически заявил:
— Мне очень жаль, но я не могу вам его дать.
Какое-то мгновение М. Вогез выглядел совершенно подавленным. Потом он улыбнулся грустной улыбкой и сказал:
— Ну, ничего. Не можете, значит, не надо.
Крис опять выглянул в окно, увидел подъехавшее такси и выходящую из него знакомую фигуру.
— Господи Иисусе! — воскликнул он. — Сив все-таки приехал.
— Кто? Сив Гуарда? Американский полицейский? — Мосье Вогез тоже выглянул в окно, но Сив уже прошел во внутренний дворик. — Вы уверены? Сейчас довольно темно.
— Абсолютно уверен.
Лицо М. Вогеза побледнело. — Значит, все-таки узнал, кто я и пришел по мою душу! Я всегда опасался Гуарды больше, чем вашего брата. У него хватка поистине железная. Я это понял сразу, когда он появился в Бирме, работая на АБН.
— Он сказал Сутан, что останется в отеле, а потом вдруг передумал и приехал сюда. Вы действительно думаете, что за вами?
— Какие еще причины могли привести его сюда? — ответил М. Вогез вопросом на вопрос. Он явно перепугался.
— Вот это я и хочу выяснить как можно скорее, — сказал Крис, выходя в коридор. Мосье Вогез поспешил за ним следом.
Сив спустился по крутой лестнице, ступеньки которой совсем источило время и подошвы многих поколений людей, подымающихся и спускающихся по ним. Мгновение он стоял совершенно неподвижно. Его ноздри раздувались, в горле першило. Он стремительно возвращался по времени на двадцать лет назад. В воздухе стоял целый букет запахов: лимонник, чили, кари, кардамон, кровь, моча, фекалии, — запахи, ассоциирующиеся с войной.
Он пошел вперед, слегка пригнувшись в полуоборонительной и полуагрессивной позе, которую он выработал в смрадных джунглях и тонких болотах Вьетнама.
— Танцор?
Сив остановился.
— Это ты?
Сив не хотел выдавать своего местонахождения, заговорив. В воздухе пахло войной.
— Ты что, боишься отозваться? — Голос Транга шелестел, как ветер в листьях деревьев. — Ты боишься меня? Успокойся. Я знаю, где ты.
Пот прошиб Сива. Лекарства, прописанные врачом, и напряжение, вызванное ситуацией, работали против него. В голове стучало и отвратительная вялость охватила его. Он чувствовал, как постепенно начинает циркулировать в его теле адреналин, пытаясь противостоять этому. Значит, и внутри него тоже воина идет. Он потихоньку двинулся, обходя трубы парового отопления, скопления проводов,
— Не бойся, Танцор, — увещевал голос Транга, напомнив Сиву голоса вьетконговцев, выкрикивающих из густых джунглей предложение сдаться. — Я знаю, ты ищешь Волшебника. Он мертв. Я убил его самым красивым из способов: он лежит, осыпанный стеклом, пронзенный со всех сторон покореженным металлом. Было очень много крови.
Сив продолжал двигаться среди рукотворных джунглей чрева здания, раздумывая о том, в порядке ли у Транга с головой. Возможно, всегда было не в порядке.
— Значит, — сказал он наконец, — это ты в нашем отряде работал на северян.
— Я был привязан, — откликнулся Транг, — и к Югу, и к Северу. Работал и на тех, и на других, и ни на кого конкретно. Потому что, в конце концов, между ними разницы не было. Какая может быть разница, когда жадность и страх облекается в одежды политических идеалов! Все пропитывается ядом, и никому не устоять против этого цунами.
То, что он говорил, было вполне разумно. Но тут Сив вдруг почувствовал, что ему глубоко наплевать на то, что Транг делал во время войны и по каким мотивам. Главное, Транг убил Доминика. Взял свой сучий боевой веер и всадил его заточенный, как бритва, край Доминику в шею, разрывая плоть, мышцы, кровеносные артерии и позвоночный столб. За это Транг поплатится.
— Ты убил моего брата. — Он упрямо двигался вперед, пригнувшись между труб парового отопления, между опорами, на которых крепились кабели электропроводки. — Я иду, чтобы рассчитаться с тобой.
— На мне и так слишком много грехов, — откликнулся Транг из темноты. — И я не хочу тебя убивать. Кроме того, я не могу умереть. Во всяком случае, пока. — Он хотел сказать еще очень многое: о том, как на него нашло озарение, когда он держал в руках Лес Мечей, и потом во второй раз, когда он сидел в разбитом «БМВ».
Но у него ничего не получилось. Как будто не только весь его запас английских слов внезапно истощился, во и сами понятия куда-то разбежались. И тогда он заговорил по-вьетнамски. Но его родной язык, которым он так мало пользовался и так редко слышал, вызвал образы коптящих языков пламени пожарища, которое запалили не без его помощи. Слезы полились у него из глаз, и он резко закрыл рот, так что даже зубы лязгнули.
Когда Крис и М. Вогез спустились в прихожую, там никого не было.
— Возможно, он еще в саду, — предположил М. Вогез.
Но тут Крис заметил кровавый знак на двери в подвальное помещение.
— Что это?
М. Вогез подошел к нему.
— Это фунг хоанг,вьетнамский феникс. Мифическое существо, считающееся бессмертным.
— Это Транг, — сказал Крис и открыл дверь.
Они спустились в кромешную тьму.
Запах гнили и ржавчины стоял в воздухе. Впечатление такое, что ты в склепе. Они достигли конца ступенек, и Крис чуть голову себе не снес, наткнувшись на острый кусок металла, вытарчивающий из стены на уровне груди. Он вовремя пригнулся и дал знак М. Вогезу сделать то же самое.